Лонгборн

– Ну-ну. Пришли посмотреть на праздник?

– Да… да.

Тол выступил из тени на лунный свет. Покопавшись в нагрудном кармане, он вытащил какой-то предмет и протянул ей. От Тола сильно пахло спиртным.

– Пзвольте вас угостить!

Сара заколебалась. На самом деле ей больше всего хотелось оказаться дома, на лонгборнской кухне, у теплого очага с чашкой чая.

– Хлебосольное место этот Нзерфилд. – Тол старательно выговаривал слова, но язык у него все же заплетался.

– Мне, наверное, лучше…

– Радушное место, не сравнить с тем, откуда я приехал, – продолжал он. – Ну же, просто попробуй.

Она взяла то, что он ей протягивал.

– Эт’ ром, – пояснил Тол. – Лучший ром Бингли, прямо с плантаций.

Сара отвинтила крышечку и поднесла фляжку к губам. Она не ожидала, что огонь полыхнет в горле и в носу.

– Хорошая штука, э?

Из освещенного зала донесся взрыв смеха, он пролетел над ними, стоящими вдвоем здесь, в темноте.

– Славно веселятся, – заметил Тол. Он слегка пошатнулся. Сара возвратила ему фляжку. – Глядя на них, можно пдумать, что в этом мире вообще нет других дел, как только тнцевать, пить и хохотать, да еще вкусно есс… есть. А потом прснуться в полдень, откупорить бутылочку вина – и начать все заново.

Сара пристально смотрела на него. В промокших башмаках ноги у нее совсем замерзли, ветер леденил щеки, играючи выдувал из-под капора прядки волос, щекотал уши.

Птолемей, судя по всему, оседлал своего конька. Он затянулся тонкой сигарой и струйкой выпустил дым.

– Гадкие они люди по большей части, ты так не думаешь? Прямо животные.

Сара растерянно моргнула. Точнее, медленно прикрыла глаза, и тут же голова у нее пошла кругом, а к горлу подкатила тошнота. Она судорожно глотнула.

– Только на то и годятся, чтобы доить их, стричь шерсть и пускать на окорока, – продолжал Тол.

Он снова протянул Саре фляжку. Она потрясла головой, пытаясь вернуть ясность мыслям, ей казалось, что кто-то снял крышку с глиняного кувшина, оттуда вылетела туча мух и с жужжанием принялась виться вокруг нее.

– Но мы-то с тобой, Сара, мы с тобой знаем, что к чему.

Рука Тола легла на ее талию, он привлек девушку ближе и крепко прижал к себе, очевидно вознамерившись поцеловать. Весь мир, казалось, замер перед тем, как совершить невероятный кульбит. Тол Бингли, чудесный, великолепный Тол Бингли! Он принадлежал другому миру, миру лондонских улиц, танцев и развлечений, табака и дальних стран, где теплый воздух согревает, как ванна, где никто не мерзнет на ледяном ветру. Если Сара сейчас его поцелует, то отправится туда вместе с ним – скользнет в его мир и поплывет по нему легко, как плавают в воде рыбки.

Он нагнулся ближе, дохнул ей в лицо дымом. И вот уже его мокрый рот прижался к ее рту, она почувствовала вкус дыма, рома, и его зубов, и лука, а его губы зажали ее губы – ох, как же дышать, когда тебя целуют? – а из дома все неслись музыка и невнятный гомон, а ветер налетал и тянул их куда-то, и она думала: я этого хочу, я же знаю, что хочу этого. Ведь только так и можно попасть из одного мира в другой.

Глава 8 …Последовав ее примеру и занимаясь самоусовершенствованием, он мог бы сделаться достойным ее общества

У всех членов семейства, спустившихся к завтраку, был усталый вид. Даже у мистера Коллинза, от которого как от священнослужителя можно было бы ожидать большей умеренности в удовольствиях, в лице проступила нездоровая желтизна. Сара и сама чувствовала себя неважно: словно кто-то воткнул ей в голову нож и время от времени щелкал пальцем по его рукояти.

Прислуживая, она старалась не смотреть в сторону стола: ее мутило от вида пищи, которую клали на тарелки, пережевывали и глотали, от мерного движения челюстей, от звука, с которым прихлебывали чай и кофе. Слова Тола снова и снова возникали в памяти сквозь дурман и беспамятство вчерашнего опьянения. Животные, вот они кто; коровы, овцы и свиньи; только на то и годятся, чтобы доить их, стричь шерсть и пускать на окорока. Но мы- то с тобой, Сара, мы с тобой… Сейчас, когда она наблюдала, как хозяева рассматривают еду, как хватают и обнюхивают каждое появляющееся перед ними блюдо со сдобными булочками, беконом и яичницей, эти слова приобрели для девушки буквальный смысл.

Не следовало оставлять Сару всю ночь дожидаться Беннетов, с запоздалым раскаянием подумала миссис Хилл. Девочку необходимо держать в ежовых рукавицах, это несомненно, но когда-то надо же и ей поспать. Вон, полюбуйтесь, она еле ноги таскает. Самой миссис Хилл возможность лечь пораньше не пошла впрок: она несколько часов не могла сомкнуть глаз, все прислушивалась к звукам дома, к тому, как Сара прибиралась на кухне (хорошая она девочка, когда ее не заносит), к бормотанию вертевшейся во сне Полли, к мышиной возне за обшивкой стен, свистящему дыханию мужа, к порывам ветра, от которых громыхала кровля и завывали печные трубы. Даже уснув, она не вырвалась из плена этой бурной ночи. Ей грезилось, будто она встречает на крыльце