Она затихла. Джеймс ощущал биение пульса на ее запястье.
– Вернись сегодня со мной, – попросил он. – Не навсегда. Только сегодня.
И тут она сделала то, чего он никак не ожидал и даже не представлял себе, что такое возможно. Она выпустила из рук сундучок, и тот с глухим стуком ударился о замерзшую дорогу. Потом шагнула к Джеймсу, встала на цыпочки и поцеловала его.
Сара, девушка во многих отношениях практичная, отдавала себе отчет, что располагает недостаточными знаниями о предмете. Единственный поцелуй с Птолемеем в состоянии глубокого опьянения – вот и все, что имелось в ее распоряжении. Он показался ей не слишком приятным, но откуда Саре было знать, хорошо ли целуется этот мужчина? Откуда ей знать, чем было вызвано все, что она ощутила тогда, – головокружение, удовлетворенное самолюбие, неловкость и стеснение, – любовью к Толу Бингли или, возможно, только необычностью всего происходящего? А сейчас перед ней стоял Джеймс, положив ладонь поверх ее руки. Его прикосновение, его близость, его голос, неожиданно низкий и такой убедительный, – все это казалось исполненным значения, и с Сарой начали твориться странные и довольно приятные вещи. Она почувствовала, что напряжение уходит, ей стало легко и уютно, будто кошке, что нежится у теплого очага. И только теперь, в это самое мгновение, балансируя на грани между миром, который знала всегда, и другим, внешним миром, она поняла: если она не сделает этого сейчас, то так никогда и не узнает.
Неожиданный Сарин поступок просто ошеломил его. Ее губы приникли к его губам, застигнув Джеймса врасплох. Он чуть качнулся назад, преодолевая сопротивление руки, которую она положила ему на пояс. Губы у нее оказались мягкими, теплыми и неумелыми, она прижалась к нему всем своим худеньким телом. Джеймс сдался, он больше не мог противиться. Обеими руками он обнял ее за тонкую талию, привлек к себе и, перестав сдерживаться, ответил на поцелуй.
Сара, все еще стоя на цыпочках, чувствовала его губы, тепло его поджарого тела. Дыхание ее участилось, все тело охватило томление, сердце выскакивало из груди. Потрясенная, она опустилась на пятки и прижалась к нему.
– О! – выдохнула она.
Его руки обнимали талию Сары, не давая отстраниться. Она положила голову Джеймсу на грудь и услышала, как колотится его сердце. Сара сморгнула. К счастью, в темноте не было заметно, что глаза у нее полны слез. Ее не обнимали – никто, ни одна живая душа – с самого раннего детства.
– Уйдешь? – спросил он, помолчав. Кожа у нее была теплой, а волосы прохладными.
Долго она не отвечала и не двигалась. Потом он почувствовал движение: она мотнула головой, прижатой к его груди.
Возвращались они вдвоем. Джеймс нес на плече сундучок, ее рука была в его руке. Поднялась луна, но ниже по холму и в долине стояла непроглядная темень. Оступаясь, Сара чувствовала пожатие его ладони, холодных пальцев, которыми он твердо удерживал ее руку. Это куда больше занимало ее, чем каменистая тропа под ногами, ледяной воздух или окрестности.
Иногда они ступали на тонкий лед и, проламывая его, проваливались в грязь. Сара приподняла юбку повыше, а когда нога заскользила и почва вдруг ушла из-под ног, рука Джеймса сжалась крепче, не позволив ей упасть. Это заставило ее поднять на него глаза и подумать: как удивительно, как хорошо, что он здесь! Она слышала, как бьется жилка на его запястье, но самого Джеймса в потемках почти не видела.
Из мглы темной бесформенной грудой выступали неясные очертания дома. Они остановились на углу конюшни, постояли, всматриваясь, оглядывая двор. Сара заметила тусклый огонек в кухонном окне, а в остальном двор напоминал глубокую темную заводь.
Но вот незадача. Она не могла войти к себе в комнату незамеченной: Полли непременно догадается, что она уходила ночью. Не могла она и внести свой сундучок и засунуть под кровать, не попавшись никому на глаза. Башмаки и нижняя юбка насквозь промокли и перепачкались. Все сразу поймут, что она замыслила сбежать.
– Слишком поздно. Все всё поймут. Меня выгонят.
– Ну-ка, – сказал Джеймс. – Позволь мне… – И он опустился на колени к ее ногам, взял ее за лодыжку. Сара не противилась, позволив ему чуть приподнять ей ногу, и почувствовала, как он счищает грязь с ее обуви. Она видела перед собой темные очертания его головы, круглого затылка. Отпустив ее ногу, он взялся за другую, и она покорилась его теплой руке.
Джеймс поглядел на нее снизу вверх. Лицо его смутно белело во мраке.
– Опусти юбку, чтобы нижней не было видно.
Сара потрясла подолом, закрывая им грязь.
Джеймс поднялся.
– Теперь иди и не бойся, – произнес он тихо, нагнувшись к самому ее уху. – Просто пройди на кухню. Устройся поудобнее и постарайся заснуть, если сможешь.
Она кивнула, волосами задев его щеку в жесткой щетине.
– Когда все проснутся, вставай и начинай заниматься своими делами, как будто всю ночь спала в своей постели, как и все прочие.
– А как же ты?
Джеймс легко поднял на плечо ее деревянный сундучок:
– Я потом его тебе занесу, когда увижу, что путь свободен.
