И вот теперь черная смерть стремительно несется среди зеленых зарослей и то и дело оглядывается. Звери шарахаются в стороны, птицы взмывают в небо – никто не горит желанием встать на пути парды, – но черной кошке все равно.
– Дорогая! Любимая! Ну куда же ты! Подумай, какого удивительного оттенка будет шерсть у наших малышей!
Тихо взвизгнув, парда помчалась еще быстрее, но духи леса сегодня были не на ее стороне… Не пробежав и метра, черная смерть угодила на влажный участок раскисшей глины, проскользила по ней на передних лапах и со звучным чавканьем угодила мордой в коричневую жижу.
– Любимая! – послышалось из-за высокой травы.
Зараза! И как он на своих кривых микроскопических лапах ухитряется так быстро бегать?
– О, свет моего сердца! Миллион звезд на черном бархате неба! – патетически заявил розовый такс, возникая перед носом парды. – Ты так прекрасна!
И он… вернее, это… этот… Короче, бабушкин такс попытался лизнуть меня прямо в грязный нос. Не выдержав, я вздрогнула и проснулась.
Широко распахнув глаза, нахмурилась, увидев незнакомый потолок, и огляделась. Спальня была чужая, мебель, вещи – все вокруг меня было чужим, но запах определенно мой… Точнее, мой и в то же время не мой.
Я нахмурилась, пытаясь понять, с каких пор порядочные парды начали пахнуть морской солью, но сбилась, сообразив, что кто-то держит мою правую руку. Повернув голову, я только теперь заметила, что на полу, у изножья кровати, сидит парень и, привалившись головой к краю матраца, дремлет, не выпуская моей руки из своих горячих пальцев.
Сощурив глаза, я едва не захихикала. Просто не каждый день видишь на прикроватном коврике своей постели (не своей, конечно, но опустим детали) скрюченного в три погибели младшего наследника – самого принца Райвиля!
С другой стороны – хорошо, что не розового от любви бабушкиного такса!
От ужаса встретить это нечто в реальности я вздрогнула и… разбудила Джерома.
– Привет, – сонно моргая, сказал тот. – Как себя чувствуешь?
Я пожала плечами и неожиданно улыбнулась.
– Только не говори, что ты так беспокоился, что решил караулить все утро.
Джером приподнялся, опустил голову и потерся щекой о мою руку.
– Я здесь трое суток, – не глядя, сказал он.
Пока я переваривала временные нестыковки, этот наглец королевского рода встал, быстрым движением скинул ботинки и лег рядом.
– Эй! Ты, часом, не обнаглел, королевич?
– Нет, – нисколько не усомнившись в своем праве, ответил Джером, совершенно по-хозяйски обнял меня и пристроил мою голову у себя на плече. А потом еще имел наглость пожаловаться:
– У меня все тело свело, не могу подняться.
Я была потрясена до кончика хвоста.
И с каких это пор Джером живет по принципу «наглость не порок»? Хотя, а на что я рассчитывала? Что выращенный в среде вседозволенности принц Райвиль окажется пай-мальчиком с высокими моральными ценностями? Бред!
Тут лучше порадоваться, что вопреки своему окружению Джером вырос более-менее адекватным парнем. А то ведь… Воображение тут же нарисовало коротколапого несуразного такса нежно-розового, аки мечты блондинки, цвета, и меня непроизвольно передернуло.
Пнув наследника пяткой и выразив тем самым свое категорическое несогласие делить постель с кем-то еще, я попыталась понять, где конкретно обитало мое тело, пока сознание улепетывало от розовых такс, жаждущих продолжения рода.
По функционалу комната, скорее всего, была спальней. Судя по темным очертаниям мебели на выгоревших на солнце обоях, некогда в ней обитал прошлый ректор. Новый же хозяин выкинул из комнаты все (исключение было сделано только для широкой кровати с потрясающе удобным матрацем), но обставлять своими вещами явно не торопился. Здесь были только кровать и запах Итона-Бенедикта. Пару заспанных мух и затаившихся по углам пауков в расчет не берем.
Внезапно плечо Джерома весьма ощутимо вздрогнуло, но спустя секунду до меня неожиданно дошло, что вздрогнул не худенький парень, а весь двухэтажный дом разом!
– Джером, – шепотом позвала я, – а ты в курсе, что тут вообще происходит?
– Конечно, – охотно отозвался тот, немного сдвигаясь в сторону.
Не выпуская меня из кольца своих рук, он перевернулся, и мы оказались лицом к лицу. Принц Райвиль улыбнулся, сдул с моего нахмуренного лба черную прядку и выдал:
– Твоя бабушка приехала.
Кошачья сущность трусливо поджала хвост и прижала острые ушки, а внезапно проснувшаяся интуиция замогильным тоном сообщила: «Хана!» Но внешне я, естественно, постаралась остаться прежней. Лишь вопросительно подняла брови и исподлобья уставилась на принца.
