Я отвел глаза.
Схоронившийся неподалеку древний бог знает об опасности, исходящей от нас, он старается не оставлять следов. Но небольших эманаций силы он избежать не может. Так и возникает вокруг него странный, причудливый мир, маленькая биосфера, в которой навещает людей птица с красивым женским лицом, играют на лунных полянах призрачные девы, рождаются в обычных семьях странные дети с пустым взглядом и нечеловеческой психикой. По таким признакам мы, разведчики, и находим схрон, но эти существа опасны, они защищают врага, шпионят для него. Мстят за него.
– Оставьте нас, – велел я, – надо ложиться. Ночь коротка.
Заросший соснами берег уступами спускался к бухте. Здесь, среди покрытых тиной валунов, тихо плескали прозрачные волны. Я обернулся – деревня осталась далеко слева, покосившийся купол церкви отсюда казался сделанным из спичек. Небо скрыли низко летящие облака.
– Неприятное место, – Матвей с сигаретой в зубах задумчиво смотрел на буро-песчаный пляж, покрытый обломками дерева и мертвыми чайками.
– Сюды, сюды, – старик тянул его вниз, поминутно оглядываясь и моргая влюбленными черными глазками.
Капище открылось внезапно – сосны расступились, и мы оказались на поляне, с трех сторон окаймленной лесом, с четвертой – морем. Высокий, как телеграфный столб, искусно вырезанный из дерева идол грозно уставился круглыми бельмами на пришельцев. Он высился в центре трех кругов с возрастающим диаметром, выложенных из гладкого, обточенного морем камня. Повсюду виднелись белые трубки костей: следы жертвоприношений.
– Все-таки Перун, – присвистнул Матвей.
– Камеру доставай, братец, – сипло сказал я.
Наш проводник простерся ниц перед кумиром, что-то бессвязно бормоча. Серебряный шарик видеокамеры выпорхнул из Матвеева рюкзака, словно стрекоза повис над головами.
– Группа четыре, сектор зеленый С-451, второй день, – надиктовал я, сдерживая дрожь в голосе, – условный квадрат четыре-шесть. Предположительно обнаружение объекта «Альфа». Повторяю, обнаружен «Альфа»!
Ах, жаль нельзя кинуть связь через века, порадовать Ковальчука уже сейчас. Невероятная, сказочная удача! Предположительно – это я из осторожности. Конечно же, сам Перун. Именно мы нашли его, я и Нестеров. Столько месяцев изматывающей работы, и вот он результат, наконец.
Матвей стоял на коленях над рюкзаком.
– Что у тебя там?
– Все хорошо, – преувеличенно бодро ответил он.
Я сделал шаг вперед и увидел.
– Ты сошел с ума, Мотя.
– Об одном прошу тебя, Ратко, – подержи деда в сторонке. Он может все испортить.
– Братец, ты ведешь себя непрофессионально.
– Извини, дружище. Сам мне потом спасибо скажешь.
Он ловко откусил кончиками ножниц серную нитку фонарика, аккуратно вставил в заранее извлеченный из станнера аккумулятор. Теперь в руке его была бомба огромной разрушительной силы.
– Матвей, давай вместе еще раз все обсудим, – без надежды сказал я, – ты же простой переводчик…
– Не стоит недооценивать меня, Ратко.
Я огляделся. Старик, ничего не подозревая, бил поклоны. Над ухом пчелкой зудела видеокамера. Что же, значит, это произойдет здесь, на пустынном берегу. Хорошие декорации для драматической развязки. Жаль, нет зрителей, чтобы оценить.
– Да ты не сможешь его призвать, – внезапно сообразил я, – кричи не кричи, он спит себе где-нибудь на глубине и тебя не услышит.
Матвей медленно пятился к берегу, искоса поглядывая на гладкие загривки волн.
– Не станешь же ты глушить его, как рыбу динамитом, – я рассмеялся.
Нестеров бережно поставил аккумулятор – серебряную свечу в тонкой обмотке фитиля – на камни. Пустой и бесполезный теперь станнер раскачивался на его бедре, ударяя стволом по колену. О, знай я тогда, с чем мы сейчас столкнемся – нашел бы способ остановить Матвея. В конце концов, применил бы силу.
– Поклонитессе великому, – торжественно воззвал Завид.
– Это мы с радостью, – ответил Нестеров.
Он щедро плеснул на идола жидкостью для розжига дров, чиркнул зажигалкой.
Кумир вспыхнул вмиг – снизу доверху.
За спиной у меня взревел таежным медведем волхв. Предсказуемая реакция. Я вынужден был навалиться на него и многое пропустил. Когда мне удалось скрутить рычащего старца, вода в бухте уже кипела.
Идол пылал. Матвей замер на покрытых мокрой тиной камнях над линией прибоя, невозмутимый и спокойный, с бомбой в руке. Небо над головой быстро, неуловимо темнело, словно поднявшийся от капища черный дым пропитывал тучи. По кронам деревьев прокатилась упругая волна воздуха, и
