Глядя на все это, Квалья пришел в неописуемый ужас, поняв, что сюда пришли люди, исповедующие настолько жуткие ценности и живущие по таким отвратительным законам, что это обрекает любого, кто им попадется на пути, на ужасные страдания и лютую смерть. И, видимо, даже после смерти эти пришельцы не оставят свою жертву в покое. Это помогло мгновенно оправиться от шока, в котором он еще пребывал после убийства одного из них топором.
Антонио медленно потянул автомат, беря его как можно удобнее для стрельбы и пытаясь вспомнить, снял его убитый топором налетчик с предохранителя или нет. В этот момент, за окном, у которого лежал первый убитый здесь американец, послышался шорох…
По прислоненному к стене бревну с вбитыми по всей его длине металлическими скобами, наверх карабкались еще два каннибала. Тот, что был выше, держал в одной руке уже взболтанную бутылку, освещая себе и идущему следом путь. Молния осветила окружающий мир, и каннибал отчего-то поднял голову. Из окна, к которому он двигался, выглядывал человек с лысой головой и черными усами и бородой, обрамляющими скривившийся в презрении рот. А еще, этот человек направил вниз ствол автомата…
Вспышка молнии осветила двух ползущих наверх и еще какое-то количество теней, проскользнувших за угол, в сторону поселения. Квалья выхватил из руки налетчика осветительную бутылку и вместе с грохотом грома нажал на спусковой крючок.
– Это ведь ваши люди напали на нашу общину. Не так ли? – строго спросил Джонсон, держа Сапрыкина под прицелом.
– Не говори ерунду. Это не мы, – ответил майор.
– Откуда мне знать?
Стрельба где-то в полутора километрах от них усиливалась.
– Я тебе говорю, что это не мы атаковали ваше поселение.
– А я не могу тебе верить на слово. – Рон был категоричен.
– Ну и дурак…
– Ты пойдешь со мной, Юджин.
– Вообще-то, я и так хотел тебе это предложить, поскольку очевидно, что помощь вам не помешает. Но, раз уж ты решил меня арестовать, то я что-то передумал помогать тебе, чертов кретин.
– Положи все свое оружие перед собой и сделай шесть шагов назад.
– Я не отдам тебе оружие, – зло прорычал Сапрыкин.
– Не вынуждай меня применять мое, Юджин. Делай, что я сказал.
– Поцелуй меня в задницу, американец.
– Юджин!
– Хочешь получить мое оружие – стреляй. Давай, Джонсон. Сделай это. И через секунду мне будет уже глубоко начхать, кого эти джокеры съедят первым.
Сапрыкин видел, как напряжен палец Рона, лежащий на спусковом крючке, и прекрасно понимал, что это не блеф. Еще он понимал, что просто не успеет выхватить пистолет или метнуть нож. Он умрет в любом случае. И это настолько злило майора, что он готов был уже пожелать каннибалам победу над всеми, в случае если ему сейчас прострелит голову этот крепкий лысый американец.
– Будь ты проклят, Юджин, иди вперед и не оглядывайся, – проговорил Джонсон.
Штурмовая винтовка все еще направлена на Евгения. Но Рон не стал стрелять. И перестал пытаться разоружить его.
Тем временем, поднялся сильный и холодный ветер, а в Нью Хоуп уже шел, судя по шуму, настоящий бой.
Михаил так и не погасил свечу в их комнате. Теперь ему хотелось каждый миг видеть ее лицо. А Оливия тихо спала, удобно пристроив голову на его плече. Крашенинников ласкал взглядом каждую черту ее умиротворенного сном лица и мысленно сокрушался тому, что последние годы они больше времени тратили на ссоры, а не на то, чтобы напоминать друг другу, насколько они влюблены. И сейчас, когда он знал, что под сердцем его любимой женщины зародилась новая жизнь их будущего ребенка, он мог бы считать себя абсолютно счастливым человеком. Мог бы… но в его рассудок постоянно стучалась реальная действительность. Необходимо было тщательно продумать все… Как уберечь ее и будущего ребенка от всех невзгод и тягот. От окружающего мира. Как обеспечить им достойную жизнь среди всего этого.
Надо отдать должное приморскому квартету. Они о таком задумались уже очень давно, создав в общинах особые оранжереи для беременных женщин. Места, защищенные от суеты и шума, наполненные всем необходимым для рукоделия, живописи, музицирования и релаксации. Там хранились
