играющими прямо возле ворот оркестрами. Шум и гам был такой, что я даже подумал, будто мы попали в самый разгар какого-то местного празднества. Во многих селениях ореев начало лета привечают. Но оказалось, Микитой, князь-кузнец, организовал такую встречу специально для нас.
Войско, старательно печатая шаг, перешло мост через Шелезку, промаршировало от южных ворот к западным, и уже там, под стеной, встало лагерем.
Конечно, Микитой уже знал о короле-оборотне и об объявленном сборе охочих людей. Только, в отличие от Уралана, владыка Малого Скола сам занялся подготовкой отряда. Так что Ратомиру оставалось только радостно принять под свою руку четыреста пятьдесят прекрасно вооруженных, закованных в отличные доспехи воинов-мечников.
Тем не менее, в городе кузнецов, прилепившемся к огромной, абсолютно отвесной скале, – Большому Сколу, армия простояла почти три недели. Мастера железных дел подгоняли трофейные, взятые в бою с эковертовцами, доспехи и ковали новые. В огромных чанах варили в восковом растворе буйволиные кожи. Из подготовленного таким образом материала клепали легкие брони для стрелецкой части войска. Так что к исходу второй недели стояния и мои четыре сотни были обряжены в добротные панцири.
Провожали нас тоже празднично. Обласканные туземными девами парни совершенно искренне улыбались, отправляясь в дальний поход. Отцы тех самых девушек сурово хмурились, но сделать ничего не могли. Сказ Микитоя был предельно ясен – войску орейскому преград не чинить!
Велиградский тракт уходил дальше на север, но по нему отправились лишь мы с принцем, дубровическая конная сотня да Инчута с сотней лучников на лошадях. Остальное войско от западных ворот Малого Скола двинулось на северо-запад, к Камню.
Раньше я в Велиграде не бывал. Господствующий над северо-восточным краем орейских земель город шахтеров, изрывших Железные горы многочисленными дырами, сотни три или четыре лет назад остался без князя. Последний оказался столь непутевым, что, набрав в дружину крестьян по окрестным деревням, уселся в лодьи да и отправился вверх по течению Великой реки. Благо, вот она – прямо у стен Велиграда играет прибрежными камышами. Больше того князя никто не видел и вестей от него не слышал. Сгинул вместе с тысячей ратников.
В те далекие времена бароны зареченские еще под рукой короля поживали. И то ли король был жадный и о людях своих не заботился, то ли владыки мелкопоместные со скуки маялись, но вдоль Великой частенько пошаливали. Деревеньки рыбацкие обижали или люд торговый на приречном тракте пощипывали. Бывало, особо нахальные и у стен городищ орейских прибрежных ватаги появлялись. Как бароны узнали, что Велиград без защитника остался, так и вообще спасу от них не стало. Годин десять лета не было, чтоб очередная ватага с командиром в шлеме оперенном и с картинками на щите град данью не обкладывала.
Примучились малоскольские да каменьские князья по перелескам на выручку соседу скакать. Сами-то велиградцы мастера добрые, торговцы умелые, рудознатцы великие, а вот воины в большинстве не ахти. Сказывают, и знаменитый велиградский кулачный бой оттого возник, что красоту лиц друг другу по праздникам подправить они всей душой. Но стоит ворогу с железом в руках заявиться, и куда с голой пяткой на меч каленый?
Вот однажды и пришли ходоки в Камень, к повелителю тамошнему, просить дружину малую и сына младшенького, чтоб в городе мастеров с охраной сел. Не под руку просились, а под стражу. За услугу такую обещано было воинов с княжичем кормить, поить, одевать и привечать, а родителю зарок – пока младший в Велиграде стены бережет, купцы каменьские без пошлин и налогов торговать там смогут. Большой прибыток торговым гостям в том был, да и владыке западного соседского града хорошо. И сын с почетом при деле, и в мошну монетки капают.
С тех пор так и повелось. Потому и не приходилось мне раньше в подгорном городке бывать. В Камень к князю с отцом заезжали и про восточного соседа поговорили. Заботы свои, только городка касающиеся, велиградцы сами разрешали. Совет Мастеров созывали, судились-рядились, как торговцы на ярмарке, да и к согласию приходили. Но если всей орейской земли дело было, тут уж и княжич посаженный, который к отцу всегда прислушивался, голос имел…
А так-то богат был мастеровой град. Руду из недр окрестных гор в предместьях на слитки плавили. И железные, и медные, и серебряные. Неприглядными, похожими на шлак кусками – сталь, для оружия пригодная. Речки все и ручьи, что с горных снегов стекали, здоровенные колеса крутили, к которым мехи плавильные присоединены. Купцы сказывали, когда ветер с востока в Велиграде дует, совсем дыханье спирает от дыма с чадом, да от газов каких-то, болотом смердящих.
Пока же, не преодолев и половины пути, наш маленький отряд шагом ехал по прекрасно укатанному тракту. Мимо веселых, умытых недавним дождем березовых перелесков, в одуряющем аромате листвы и свежей травы. Ярко светило солнце, пели птицы, и на душе было как-то чинно и радостно.
И от этого вид грустного лица Инчуты прямо резал глаз.
– По Светоланке соскучился, или штаны жмут? – поинтересовался я, пристроив соловушку рядом с конем лучника.
– Да глянь, какая благодать-то вокруг, – вздохнул парень. – Лето в разгаре… Бабочка вон белобрысая порхнула. Жаворонки неба высь мерят…
– Ну, да…
– Я малой был совсем. Мы со стрельцом тем, что на поле боя полег, у лабазов купеческих носы друг дружке расквасили. Вон оно как выходит! Тогда-то оба рюшку с носов сопливых утирали, а ныне я один птиц полет зрю…
– Надеюсь, в Краю Предков ему не хуже, чем тебе здесь…
– Хорошо б коли так, – слегка улыбнулся Инчута. – Купец один рассказывал, мол, есть в дальней земле место, где люди верят, будто, умерев,
