Геррель едва не выронил мешок с игрушками, но подхватил его желтым атласным коленом, а в это время прошептал:

— Я тоже не знаю — как! Ради всех богов, ни слова матери! Она нас всех убьет! — После чего совладал и с мешком, и с Маркусом и взвалил их на плечо, а сам сказал обычным голосом: — Ну что, дружок, нравлюсь я тебе — борода мягкая и вообще?

— Значит, он такой один на всю Пентархию, — заметила шедшая позади женщина.

Это показало Зилле, как легко их могли подслушать. Геррель очень рисковал. Ее бросило в жар от радости при мысли, что для него это настолько важно, даже после того, как она бросила Марка безо всяких объяснений, и эта радость причудливо перемешивалась и боролась со страхом и отчаянием и муками совести — ведь Зилла притащила сюда еще и Фило и Джоша. Это точно ее вина. Тут не оставалось никаких сомнений. Когда она уводила их из Арта, то инстинктивно нацеливалась именно сюда — к Геррелю. А стоило только подумать об этой Марсении, как становилось ясно, что это чистое самоубийство. Но пока, пусть и ненадолго, все это стало для нее сущим пустяком — главное, она шла бок о бок с Геррелем под голубыми небесами по тропе вдоль ручья.

Пока они шли, никто почти ничего не говорил. Время от времени тропа пересекала оросительные или, наоборот, дренажные канавы, отходившие от шлюзов в ручье. Тогда они переходили по тщательно сработанным реечным мостикам, которые гремели у всех под ногами, и в этом грохоте, думала Зилла, потонет любой шепот. Но Геррель больше ни слова ей не сказал. Сумятица в чувствах Зиллы понемногу улеглась — как Зилла сказала сама себе с мрачной усмешкой, хотя бы сумятица была ей знакома, поскольку именно так мама всю жизнь морочила голову и ей, и Аманде, — и появились первые подозрения.

Она то и дело поглядывала на Герреля, притворяясь, будто ей неспокойно за Маркуса, который, покачиваясь на руках Герреля, умиротворенно перебирал пальцами его бороду. Все немногие слова, которые произносил Геррель, были обращены к Маркусу.

— Не выдергивай, дружок, — это же волосы, а не трава! — При этих словах Геррель улыбнулся, и улыбка его была пустой и презрительной, как будто жизнь для него была не более чем непрерывной глупой шуткой. Ничего утешительного не нашлось в этой улыбке. Может, она даже говорила о безумии.

Зилла видела, что лицо Герреля даже бледнее, чем у Марка, и все в привычных морщинах, какие появляются отнюдь не от улыбок. Лицо человека глубоко нездорового. Зилла с каждым шагом все отчетливее понимала, что этот окурок, оставшийся от Марка, — скользкий тип, и ему нельзя доверять. Не исключено, что он нарочно подстроил, чтобы кто-нибудь подслушал, как они перешептываются, — или ему просто все равно.

Однако он нравился Маркусу. Зилла за это уцепилась. Такие увлечения у Маркуса уже бывали — Тэм Фэрбразер, потом вот Тод, а теперь он направил свою спокойную симпатию на Герреля. Может, еще не все потеряно.

Они поравнялись с рощей высоких вечнозеленых дубов. Тропа обогнула деревья и подвела их к пологим ступеням — на самом деле просто череде террас, ведущей к лужайке. В глубине лужайки в окружении деревьев стоял особняк. Построен он был в стиле настолько непривычном, что Зилла ничего не могла о нем сказать, кроме того, что он изящный и, должно быть, просторнее, чем кажется. Зилле пришло в голову слово «палладианский», но она сама понимала, что здесь оно совсем не подходит. От особняка веяло строгостью, покоем и такой всеохватной злобой, что Зилла охнула. Там внутри скорчилось что-то неутолимо алчное и полное ненависти. Маркус тоже это почувствовал. Он повернулся и посмотрел на особняк, выпятив нижнюю губу. Но для всех остальных, очевидно, это был просто дом. Все ускорили шаг и перешли лужайку деловитой кучкой, увлекая Зиллу, Маркуса и Фило за собой. Фило придерживал правую руку левой, и вид у него был такой же напуганный, как, наверное, и у самой Зиллы.

Так, в толпе, прошли они еще по нескольким пологим ступеням-террасам, потом среди колонн, по галерее наподобие монастырской и, наконец, в небольшую, но торжественно обставленную комнату, обшитую панелями из какого-то незнакомого зеленоватого дерева. У одной стены было возвышение, и там сидела Марсения, бренча что-то на миниатюрном расписном клавесине. Когда двойные двери распахнулись и впустили их, она кивнула, улыбнулась и повернулась на табурете к ним лицом.

— Прекрасно, — сказала она. — Сначала я поговорю с гвальдийцем.

Пока Фило подталкивали в ее сторону, Геррель молча усадил Маркуса на пол рядом с Зиллой, подошел к возвышению и сел там у ног матери. В полном соответствии с шутовским костюмом, подумала Зилла. Маркус прижался к коленям Зиллы, совершенно подавленный и необычно притихший.

— Как твое имя, мальчик мой? — спросила Марсения у Фило звонким добрым голосом.

— Амфетрон, — ответил Фило.

Зилла постаралась ничем не выдать удивления. Фило знал этот мир и все его опасности, а она нет. Ей пришло в голову, что лучше внимательно смотреть, что и как отвечает Фило, и брать с него пример.

— Как же получилось, что ты нарушил пределы моей священной рощи Богини, Амфетрон?

— Понятия не имею, — сказал Фило. — Просто мы оказались там, и все.

— Когда говоришь со мной, нужно называть меня «госпожа Марсения» или «моя госпожа», — указала Марсения все тем же добрым, рассудительным тоном, каким обращаются к маленьким детям. — И право слово, Амфетрон, не рассказывай мне глупые сказки. Все мы предчувствовали ваше появление здесь за несколько часов. Кто-то из вас, чтобы попасть сюда, задействовал просто поразительные силы.

— Полагаю, это дало вам время настроить магическую конструкцию, чтобы замаскироваться, а это, да будет мне позволено заметить, уловка невысокого пошиба, — сказал Фило.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату