кровать и вскрикнула:
– Леди Мэри, что это?
Я спустилась с кровати и стала неуклюже искать в темноте свечу; нашла вчерашний огарок и зажгла от угольков, которые еще теплились в камине.
Я слышала, как у девушки стучат зубы, хотя непонятно было, от страха или от холода.
– Оденьтесь, – приказала я, бросая ей платье.
Стук возобновился. Кто-то стоял за дверью.
Мы на цыпочках вышли на площадку и смотрели, как дворецкий, плохо соображая спросонок, размахивает факелом и, шаркая, идет к двери.
– Имейте терпение! – крикнул он.
За нами вышла Maman; глаза у нее припухли.
– Посреди ночи новость может быть только плохой, – сказала она.
Стоукс сбежал вниз через две ступеньки и отодвинул ворчащего дворецкого.
– Это я, Кэтрин, – послышался голос из-за двери. – Со мной Левина и Юнона. Впустите нас! – Мы все сбежали вниз, Стоукс отодвинул тяжелый засов, и дверь открылась.
– Cherie! – вскричала Maman, прижимая к себе дочь. – Что случилось? Почему вы здесь в такой час?
– Королева… – начала Левина.
– Умерла? – спросила Maman.
Измученные Кэтрин и Юнона упали на скамью.
– Нет, но, по-моему, осталось недолго, – ответила Левина.
– Она упала в обморок в приемном зале. И ногти у нее посинели… Сьюзен Кларенси была вне себя, стонала и заливалась слезами, – торопливо рассказывала Кэтрин; она осунулась от усталости. Должно быть, они скакали во весь опор.
– Тайный совет не знает, что теперь делать и к кому обратиться; половина двора уехала в Хатфилд, – сообщила Юнона.
– К Елизавете? – спросила я.
– Да, Мышка, к Елизавете. И будем надеяться, что преемницей назовут ее. Учитывая то, что многие придворные поспешили к ней, похоже, большинство не сомневается в ее победе… – Maman помогла приехавшим снять плащи, а я снова думала об ужасной вероятности того, что история повторится. Вся страна любит Елизавету; только бы наследницей не назначили Кэтрин! Те, кто так поступит, откроют ящик Пандоры. Должно быть, то же самое думали все присутствующие, потому что атмосфера стала такой напряженной, что ее можно было проткнуть стрелой.
– Ты замерзла. – Maman растирала Кэтрин руки.
– Мы уехали без разрешения, – призналась Левина. – Я боялась за ее безопасность. – Она положила руку на плечо сестры.
– Вина, вы поступили правильно. Риск велик, но кто знает, какая начнется суматоха, если она скончается, не назначив преемницы… Тогда Китти… – Она не договорила и спросила: – Она кого-нибудь назвала?
Стоукс подбросил в камин еще дров. Огонь, едва теплившийся, разгорелся; в комнате стало теплее и светлее. Мне даже в голову не приходило, что королева может умереть, не назвав преемницы.
– Еще нет, когда мы уезжали. – Я не могла не испытывать волнения – не совсем радостного, мои чувства были куда сложнее, к тому же к ним примешивался страх за сестру, и все же я радовалась тому, что королева умирает. Наверное, это было чем-то вроде мести.
– Она все время повторяла одно и то же, – продолжала Левина. – «Нет мальчиков, ни одного мальчика! Был бы мальчик, я бы назвала его. Мне приходится выбирать из одних девочек».
– Она ни на что не намекала? – спросил Стоукс.
– Как будто нет. И я решила, будет лучше всего увезти Кэтрин подальше, а не сидеть там и не ждать.
– Вы поступили правильно, – повторила Maman. Все молчали целую вечность, а потом Maman приказала: – Девочки, спать!
– За нами едет телега с нашими вещами, – вспомнила Кэтрин. – И с моими собаками. Вы пустите их к нам, когда их привезут?
Мы медленно поднялись по лестнице, a Maman, Стоукс и Левина остались у камина. Должно быть, они хотели обсудить кое-что без нашего ведома. В наших покоях мы с Пегги помогли сестре и Юноне раздеться; теперь я увидела, как испачкались в пути их платья. Горничная унесла приставную кровать, и мы втроем забрались под полог. Мне не спалось, поэтому я сидела и смотрела, как Кэтрин и Юнона обнимают друг друга, и их непринужденность казалась мне вполне естественной и такой уютной! Я сама не переносила, когда меня трогали, мне даже за руку держать кого-то было трудно, поэтому я не могла представить, чтобы я была с кем-то так же близка.
Мысли у меня в голове путались и не давали мне уснуть, поэтому я тихонько выбралась из спальни и прокралась по лестнице, чтобы подслушать, о чем говорят внизу.
Левина рассказывала о каком-то Берне и о том, как он «кружит» вокруг нее. Интересно, имел ли ее рассказ какое-то отношение к рисункам, которые я нашла в тот день. Ужасные изображения сжигаемых заживо людей, такие яркие, что я как будто слышала их крики. Я сидела на мессе, пряча рисунки под
