– «Восстаньте, сэр Январь», – шептал Гертфорд брату, но не так тихо, чтобы его не услышала я.
Арундел не скрывал своего желания жениться на Юноне, а поскольку ему почти пятьдесят, а ей всего девятнадцать, мы прозвали ее леди Май, а его – сэр Январь. Арундел прислал Юноне свой портрет; на миниатюре он был изображен в наряде римского императора. Кроме того, художник ему явно польстил: на голове у него пышная шевелюра, а морщины чудесным образом разгладились. Его рисовала не Левина; она не стала бы до такой степени изменять то, что есть на самом деле.
– Милорды, что забавного нашли вы в моих словах? – обратился Арундел к Гертфорду и Генри, те раскраснелись от хохота. – Считаете меня старым дураком, вроде героев некоторых произведений Чосера?
Оба юноши смутились; Гертфорд стал извиняться, но Арундел продолжал:
– Гертфорд, вам стоит дважды подумать, прежде чем кого-то обижать. Возможно, и вам когда-нибудь пригодятся моя помощь и мое влияние.
– Дядюшка, они вовсе не хотели вас обидеть, – сказала я самым нежным голосом и погладила его по плечу. – Они всего лишь завидуют вашей… – Я хотела сказать «мужественности», но умолкла, потому что мне пришло в голову, что он может расценить мои слова как издевку. – Вашим богатству и власти.
– Ха! – фыркнул он, но я видела, что он доволен.
Он еле слышно повторял: «богатству и власти…» На его губах даже появилось подобие улыбки; он хлестнул свою лошадь кнутом по заду.
Оказавшись в поле, мы пустили лошадей в легкий галоп. Помня совет Дадли, я не понукала Добряка; чувствовала его силу и радостное волнение. Звук копыт, бьющих по сухой летней земле, был похож на бой тысячи барабанов, и меня охватило возбуждение. Добряк нес меня вперед; я готова была громко расхохотаться. Королева и Дадли скакали далеко впереди. Рядом с королевской лошадью бежала свора шотландских борзых. Одна взяла след, взволнованно тявкнула, и Елизавета крикнула: «Эй!» – и еще ускорила бег своего коня.
Рядом со мной на чалой кобыле скакал Гертфорд. Я любовалась его мускулистыми ногами, когда он брал лошадь в шенкеля. Я оглянулась, Юнона и Генри догоняли нас.
– Вижу, вы избавились от сэра Января! – крикнула я.
– Его кобыла захромала, пришлось послать за другой.
– Кажется, Господь на твоей стороне, сестрица! – заметил Гертфорд, и мы дружно захохотали.
Земля потрескалась от жары; урожай почти весь собран, на полях лишь сухая стерня да стога сена. Река вдали была похожа на серебристую ленту. Борзые устремились к ней. Королева неслась бешеным галопом; на полном скаку она обернулась и что-то крикнула Дадли; тот отстал от нее на целый круп. Ветер выхватывает у меня пряди волос из-под чепца; я задыхалась от бешеной скачки, но Добряк по-прежнему был полон сил. Мы приблизились к рощице. Королева и Дадли перевели своих лошадей в легкий галоп; борзые лаяли на опушке. Должно быть, в роще спрятался олень.
– Ату его! Вперед! – скомандовал Дадли, науськивая борзых. Те исчезли в зарослях.
Всадники столпились на опушке, надеясь на то, что охота окончится рано.
Юнона тронула меня за плечо:
– Пора! Постарайся незаметно ускакать до того, как оленя выгонят из укрытия. – Она позвала своего слугу: – Мистер Глинн, будьте добры, проводите леди Катерину назад, во дворец!
Гертфорд поймал мой взгляд и догнал меня.
– Езжай вперед, милая, – прошептал он. – Я догоню тебя через несколько минут; встретимся в покоях Юноны. – Он помахал рукой в сторону дворца.
Из рощицы доносился шум и треск. Мне стало жаль оленя, затравленного и окруженного.
По пути ко дворцу мы встретили дядю Арундела на свежей кобыле. Я объяснила ему, что у меня легкая лихорадка, и показала, где он найдет остальных.
– Рад видеть, что ты нашла провожатого, – сказал дядюшка, показывая на мистера Глинна. – Хочешь, я поеду с тобой и найду тебе лекаря?
– Спасибо, но обо мне позаботятся моя сестра и мистрис Астли. По-моему, мне сейчас больше нужен отдых, чем лекарь. Не пропускайте из-за меня охоту, дядюшка. – Он с облегчением вздохнул, ему не придется играть при мне роль галантного кавалера.
– Ну, если ты так уверена…
– Да, дядя!
Я замедлила ход, Добряк пошел шагом; и ускорила его бег, только когда Арундел скрылся из виду. Надеюсь, он не наткнется на Гертфорда, который движется в ту же сторону, что и я. Представила широкую кровать под балдахином в покоях Юноны; как ныряю в нее и Гертфорд обнимает меня. Но за нетерпением кроется нечто другое. Я устала от постоянных ухищрений. А еще приходится постоянно заботиться о том, чтобы не забеременеть. Меня передергивает при воспоминаниях о пропитанных уксусом комках шерсти, о настоях ржи и дикой моркови, о волнениях в ожидании месячных. И пусть Елизавета поглощена собственными делами, такие вещи всегда становятся известными. Мне хотелось проводить в его объятиях всю ночь, но я знаю, что одной ночи будет недостаточно. Мне уже двадцать лет; по справедливости, я уже должна быть замужем. Но ни одна душа не смеет заводить при Елизавете
