Она повернулась к леди Ноллис, спокойная, как тихий омут, как будто не было никаких заговоров, драк, отравленных перчаток и прочих поводов для беспокойства. – Вы не закончили читать стихотворение.
– С начала? – спросила леди Ноллис, поднимая книгу в расшитом бархатном переплете, местами потертом оттого, что книгу часто держали в руках.
– Нет, только конец – он нравится мне больше всего.
Леди Ноллис начала читать звонким, четким голосом:
Все молчали; затем королева сказала:
– Стихи посвящены моей матери. Уайетт был влюблен в нее до того, как она вышла за отца.
– Очень красиво, – заметила я.
– За свою любовь Уайетт попал в Тауэр. Вам это известно? – Ее вопрос был напрямую обращен ко мне; королева не сводила с меня своих темных глаз. Однако она не ждала от меня ответа, потому что тут же продолжила: – В отличие от многих других, он избежал казни. – В ее голосе угадывалась грусть. – Все мы потеряли своих близких.
Интересно, не хочет ли она укрепить связь с Мэри и со мной, вернуть нас к себе, ведь мы, как и она, потеряли близких на плахе. Я позволила себе помечтать. Может быть, нас простят за то, что в наших жилах тоже течет кровь Тюдоров – более того, наша кровь еще может стать для нас счастьем. Еще одна искра надежды затеплилась во мне: может быть, мне позволят выйти замуж. Я снова потрогала цепочку на шее, чтобы напомнить себе о кольце и о теплой руке Гертфорда, которая совсем недавно побывала у меня под платьем.
– Тогда были ужасные времена, – произнесла Мэри, и меня, как всегда, поразило, как она всегда думает то, что чувствуют другие. Она так не похожа на меня; я всегда думаю в первую очередь о себе.
– Да, – согласилась королева. – Но я ничего не помню. В то время я была совсем маленькой. – Вдруг до меня дошло, что она говорит о себе в первом лице единственного числа, а не множественного – несомненно, еще один признак ее потепления к нам.
– И все же, – сказала Мэри, – такие тяжелые потери оставляют рубцы даже на самых маленьких.
– Мэри, сколько тебе сейчас лет? – спросила Елизавета.
– Пятнадцать.
– Для своего юного возраста ты очень мудра. – Елизавета погладила сгорбленные плечи Мэри. Редкий жест доброты, и только я заметила, как Мэри едва заметно дернулась. Она и сейчас, как раньше, не выносит ничьих прикосновений. – Мэри, это даже хорошо, что никто не захочет на тебе жениться, – продолжила королева. – Мужчины не любят жен, которые умеют думать.
Мне кажется, ей стало весело; она совершенно не сознавала своей жестокости, и я сдерживалась изо всех сил – мне очень хотелось броситься на защиту сестры.
Впрочем, оказалось, что Мэри не нуждается в моей помощи.
– Самые умные женщины умеют прикидываться дурочками, – возразила она.
В ответ и королева, и леди Ноллис разразились смехом. Они смеялись не над ней, это ясно – ее слова им понравились. Мы с Леттис переглянулись, я гордилась своей младшей сестренкой.
– Какая проницательность… и какой здравый смысл! – заметила леди Ноллис, отсмеявшись.
– Мэри, не будь ты такой высокорожденной, я бы назначила тебя придворной шутихой, – заявила Елизавета.
Я не могла понять, оскорбление это или комплимент.
– Что ж, тем хуже для моего положения, ведь быть королевской шутихой – великая честь, – ответила Мэри.
– Но по праву рождения ты – моя близкая родственница. Разве тебе не кажется, что лучше быть королевской кузиной, чем королевской шутихой?
– Возможность служить моей королеве – все, о чем я прошу.
Елизавете, похоже, понравился ответ Мэри, потому что она хлопнула ее по плечу со словами:
– Вижу, ты унаследовала тюдоровский ум.
Только сейчас я заметила пажа, который стоял чуть поодаль с бумагами в руке. Леди Ноллис жестом подозвала его поближе, и он с поклоном подошел, одновременно стягивая шапку с головы. Королева взяла документы, начала их листать, отпустив пажа.
– Знаете, что здесь? – спросила она, постукивая ногтем по верхнему листку. – Патент на графский титул для Дадли. Я собираюсь отдать ему Лестер. Представляю, как разозлятся некоторые! – Ее лицо ничего не выдавало, только глаза блестели, как драгоценные камни. – Что вы об этом думаете?
Свой вопрос она обратила ко мне. Хотелось бы мне быть такой же остроумной, как сестра, и придумать достойный ответ о Сесиле, ведь в первую очередь она имела в виду именно его. Но я лишь сказала:
– Милорд Дадли безусловно достоин такой чести.
Мне кажется, мой ответ ее удовлетворил, потому что она кивнула в знак согласия. Но думала я о другом: как только Дадли станет графом Лестером, королева выйдет за него замуж – как известно, титул графа Лестера обычно дается представителям королевской семьи. Тогда угрозы Сесила в адрес
