– Ну, Иван ты вырядился! Прямо чучело болотное. Я, как тебя увидел, подумал, конвоир поднялся из засады. Уже хотел мочить.
Зимовье Семёна представляло рубленую избушку с двумя узкими нарами и небольшим столом между ними. Прямо над столом белело маленькое окошко, закрытое обломками стекла. Сбоку от двери виднелось отверстие для печной трубы. Чтобы избушка не загорелась, Семён обил дырку жестью от консервных банок. Разгрузив нарты, он быстро установил свою походную печку и сразу раскочегарил. В зимовье стало тепло. На одних нарах, надставленных с боку жердями, теперь предстояло спать Ивану и Жеке.
– Иван, у нас, однако, осталась бутылка спирта, давай оприходуем, – закончив с приготовлением ужина, сказал Семён. – Надо выпить за освобождение зэка. Из лагеря сбежать – это тебе не сохатого завалить. Так ловко уйти удаётся не каждому.
На столе в основном были мясо и рыба, припасённые охотником.
– Ну, за успешную операцию и Жекину свободу! – разлив разведённый спирт по кружкам, сказал Иван.
Резкий водочный запах разнёсся по зимовью, ударил в нос. Жека, как именинник, гордо поднял голову. Выдохнув, он задержал дыхание и опрокинул целую кружку в рот.
– За свободу! – поддержал его тост Семён. Все ещё раз опорожнили кружки и, заметно повеселев, накинулись на варёную оленину.
– Теперь слово за мной. Давай ещё по одной, – переведя дух, предложил Жека. Бог любит троицу.
Семён послушно закивал тяжёлой головой. Сейчас охотник согласился бы пить за что угодно и за кого угодно.
– Мужики, я перед вами в неоплатном долгу. Всё получилось лучше не придумаешь. Обошлось даже без единого выстрела. Давайте выпьем за вас и за постоянную удачу, пусть она всегда останется с нами.
Иван и Семён потянулись за кружками.
– Эта зона у меня вот здесь сидит. – Жека похлопал себя по заднице и матерно выругался. – Ироды, душегубы проклятые, столько народа загубили. Как я их ненавижу!
Неожиданно Семён пришёл в себя и, раскачиваясь из стороны в сторону, сердито пробурчал:
– Завтра пойдём охота, буду учить соболь ловить. Надо много мяса добыть, будем сохатый стреляй. Однако, ружьё мало, капкан мало, – причитал он чуть не плача. – Зимовье маленький, юрта надо ставить. Печка совсем сгорел, новый надо.
Проблемы, которые беспокоили Семёна, казались очень серьёзными. Прокормить такую ораву мужиков теми продуктами, которые они привезли с собой, было невозможно – поэтому следовало добывать мясо. Да и с одной жестяной печкой, дышавшей на ладан, не перезимовать. Невооружённым глазом становилось видно, что печка вот-вот совсем прогорит и тогда придётся греться у костра.
С этими тревожными мыслями Иван вознёсся над всеми и, наслаждаясь своими фантазиями, оказался в большом городе. Здесь было многолюдно, в продуктовом магазине продавали свежий хлеб, в скобяной лавке стояла новенькая охотничья печка, а из ресторана доносился запах жареной сохатины, дразнившей его воображение. Он летел над заснеженными горами, замёрзшими реками. Внизу проплывали большие и малые деревушки. Подняв голову, ему махала Настя из Охотского Перевоза. Радуясь пришедшему счастью, он сделал круг и, крикнув, что сейчас за ней вернётся, оказался над обломками самолёта, лежащими посреди зоны с заключёнными. На вышке появился часовой, Ивана подбросило вверх, и всё куда-то исчезло.
Весь следующий день Семён водил их по тайге. В зимовье оказались охотничьи лыжи, которые он смастерил в длинные зимние вечера. Ивану достались не подбитые оленьим камусом. На подъёмах он заметно отставал – лыжи «простреливали» назад. Зато под гору нёсся, словно ураган, только успевая уворачиваться от хилых деревьев и выступавших из-под снега веток стланика.
Как только вышли из зимовья, Иван увидел белку, но Семён будто её не заметил и, отвернувшись, прошёл мимо.
«Патроны бережёт, – мелькнула у него догадка. – Вот появился бы соболь, обязательно остановился».
Скоро попались чьи-то чёткие следы, оставленные на неглубоком снегу, и, остановившись, Семён стал их учить.
– Соболь прошёл. Видишь, четыре лапы отпечатались почти попарно. Идут четыре через четыре, а дальше вытянулись в цепочку. Ямки стали продолговатыми. Это он побежал.
Иван с Жекой обступили охотника и осторожно, чтобы не наступить на следы, опустились на корточки.
– А здесь снег глубокий и рыхлый, не то что там, – пройдя по следу, показал охотник. – Поэтому вот така картина получилась: след стал будто размытым.
Пошли по следу и вскоре увидели разрытый снег и кучку окровавленных перьев.
– Куропатки прятались под снегом, а на них напал соболь, – пояснил Семён. – Вот там он нырнул в сугроб и, пробежав под снегом, бросился на птицу.
Судя по следам, соболей оказалось немало, но больше всего попадалось заячьих следов. Ими был разрисован снег по всему лесу.
– Вот потому, что зайцев много, сюда соболь пришёл, – со знанием дела сказал охотник. – Скоро он им даст дрозда.
Попались даже следы росомахи, чётко выделявшиеся на свежем снегу. В одном месте Семён рассмотрел старый волчий след, оставленный ещё до снегопада. А вот лосиных или оленьих отпечатков они не увидели.
– Ушли они отсюда, волки разогнали. Теперь придётся идти в низину. – Так он называл долину реки Соболох, протекавшую километрах в двадцати от
