ней была чёрная юбка и белая кофточка с кружевными манжетами.
– Присаживайтесь, Фёдор Степанович, – она показала на кожаное кресло, стоявшее возле её стола. – Сейчас мы поговорим о делах, а потом будем пить чай. Вы не против?
Закатову ничего не оставалось, как согласится с заданной хозяйкой программой.
– Рассказывайте, что вас привело ко мне, – произнесла она улыбнувшись. – Директор института мне сказал, что вы нашли что-то очень интересное. И даже больше того: то, чего я никогда не видела. Он меня просто заинтриговал, поэтому я отказалась даже от командировки в Москву. Но вы не переживайте, откровенно говоря, она мне неинтересна. Итак, я вас слушаю.
Фёдор поведал о находке на «Безымянном» прииске и полученных результатах, по которым определил близкое сходство с золотом африканского Витватерсранда. За время его рассказа Петрова не проронила ни слова, только кивала головой и иногда что-то отмечала на листке бумаге.
– Ну что ж, действительно, очень интересно, – отрывая взгляд от стола, сказала она после того, как Фёдор закончил. – Прямо захватывающая история, о какой даже в детективе не прочтёшь. Но главное, что у этой истории счастливый конец и даже есть какие-то результаты. Вы привезли пробы?
– А как же! И результаты анализов, выполненные в нашей лаборатории, и данные по сопоставлению с Африкой. Всё привёз. Вот посмотрите.
Он передал ей зелёную папку с бумагами. Пластиковые папки зелёного цвета Фёдор любил больше всего, считая их самыми везучими. Меньшую удачу, как он считал, приносили жёлтые и синие папки, а красными с некоторых пор он не пользовался. Огромный письменный стол Петровой скрывался под завалом книг, толстых журналов и оттисков научных статей. Из-за стопки книг выглядывали два микроскопа. Фёдор сразу узнал старенький минералогический МБС и того же времени рудный микроскоп, на каком он когда-то учился. Теперь у него были более современные микроскопы, выпускавшиеся на питерском заводе. Увидев недоумение в его глазах, Петрова усмехнулась.
– Не удивляйтесь, я просто к ним привыкла. К тому же там стоит цейсовская оптика. Селен и теллур определяли тоже в вашей лаборатории? – спросила она, быстро переключившись на другое.
– В нашей. И торий там же.
Глаза Петровой расширились, брови подскочили вверх.
– Интересные анализы. По высокому содержанию золота и примесям радиоактивных элементов можно предположить, что ваше золото действительно древнее. Но это не факт. Эти примеси могут быть связаны с тончайшими минеральными включениями. Именно из-за них нередко бывает такой состав самородного золота. Хотя может быть и наоборот: тонкое золото часто содержится в сульфидах, и оттуда в него попадают примеси. Теперь более-менее мне понятно. Ваши пробы будем анализировать заново. Давайте попьем чаю, а то ещё подумаете – вот какая негостеприимная эта Петрова. Кроме науки, ничего вокруг себя не видит.
Она позвала девушку, с которой он встретился на пороге лаборатории, и та быстро накрыла стол, не забыв разложить салфетки, и даже поставила минеральную воду, никак не вязавшуюся с чаепитием.
– Знакомьтесь, это моя аспирантка Наташа Брукс, – представила она её. – Наташа занимается самородным золотом Забайкалья и даже написала диссертацию. Думаю, весной будет защищаться. Ты не против?
Блеснув глазами, девушка покраснела. Было видно, что для неё это неожиданность. Стало слышно, как тикают старинные часы.
– Я хоть сейчас готова, – быстро пришла она в себя. – У меня всё готово. Только графику надо доделать. Совсем немного осталось.
Фёдор насторожился. До сих пор он ни разу не слышал ни про одного Брукса.
«Интересно! Может, она имеет какое-то отношение к Ивану Бруксу? Ведь он написал свой отчёт в Ленинграде. Надо будет поинтересоваться».
Петрова расспросила о природе Якутии о погоде и, узнав, что там уже суровая зима, посочувствовала:
– В таких условиях долго не проработаешь. У нас тоже климат суровый, но намного теплей. А институт находится в центре города, в великолепном строении XVIII века. Мне давно предлагают там кабинет, но своё рабочее место я ни на что не поменяю. Со студенчества не люблю академических коридоров. Это больше для чиновников, а для того, чтобы заниматься наукой, нужна деловая обстановка. У меня здесь оборудованная лаборатория. Есть всё, что нужно для нормальной работы, не хватает только электронного микроскопа. Вообще-то, он есть, – добавили она, – только стоит в административном здании. Это ужасно дорогая игрушка, поэтому им пользуется не только одна моя лаборатория. Электронный микроскоп позволяет исследовать тонкие детали микрообъектов на атомарно-молекулярном уровне, недоступном другим приборам.
«Конечно, новейшая аппаратура – это прерогатива ведущих институтов страны, а нам надо радоваться тому, что имеем».
– Фёдор, а вы почему ничего не едите? Вот пирожное, булочки с изюмом и с маком, ватрушки. Не стесняйтесь!
Последовав совету хозяйки кабинета, он даже не заметил, как проглотил все ватрушки, и, когда спохватился, спросил:
– Вы занимаетесь изучением самородного золота, а почему у вас «Минералогическая лаборатория», а не лаборатория самородного золота или драгоценных металлов?
Черты лица Петровой исказились, в глазах он увидел неприкрытый ужас, как будто та чего-то испугалась.
– Что вы, что вы! Я не хочу, чтобы меня затаскали разные чиновники. И так от чекистов нет отбоя. Постоянно контролируют, проверяют, чем я тут
