метровыми. Ну конечно – вот где собака зарыта! Но это же стандарт…»
– На мой взгляд, Кучеренко выполнил работу методически правильно, – взвесив все «за» и «против», начал Закатов. – Хромают только, как вы сами знаете, методы исследований проб. Работали с одной…
– Да ничего не правильно, – не выдержал Федотов. – Как же это правильно?! Ты подумай своей головой. Сплошными метровыми секциями они прогнали весь разрез пород. Заметь, разных пород, а мощность потенциально рудоносных горизонтов составляет первые сантиметры. Ты понимаешь, что это значит? Руду смешали с пустой породой. Перспективные горизонты следовало наметить отдельными пробами. Пусть их мощность будет первые сантиметры или даже пять миллиметров, но именно в них содержится то самое золото, которое мы ищем. Такие же пробы следовало отобрать и из всех других разностей пород. Теперь тебе понятно, почему у них ничего не получилось?
– А в инструкции об этом ни слова.
– Инструкции тоже люди пишут. И всего, как понимаешь, учесть невозможно – всё познаётся на собственном опыте. Пока не набьёшь себе шишек, ничему не научишься.
Открыв белую дверь встроенного в стену шкафа, Федотов вытащил тонкую папку со стопкой голубоватых машинописных листов, прошитых разогнутой канцелярской скрепкой. Полистав, он вставил несколько закладок.
– Вот, возьми почитай на досуге. Это сводка по зеленокаменным поясам мира. Таких материалов ты нигде не найдёшь. Мой друг Володя Ушаков отправил из Карелии, когда-то вместе работали. Всё, что тут написано по Канаде, я видел своими глазами, но если бы знал раньше, на пару месторождений у нас стало бы больше.
В сводке Ушакова, составленной по зарубежным источникам, Закатов нашёл именно то, чего ему не хватало. Благодаря этим материалам он быстро закончил проект и сдал в геологический отдел на экспертизу.
– Ну, теперь будем ждать, что оттуда прилетит, – сказал он Афанасию. – Я не удивлюсь, если нас прокатят – у чиновников всегда своё мнение по любой проблеме.
«У Брукса, наверное, всё получилось бы», – невольно подумал Фёдор.
В последнее время он часто ловил себя на мысли, что думает о Бруксе и сравнивает себя с ним.
Книга вторая. Экспедиция на Север
Глава 11. В Верхоянье
Пилота Сенькина и оставшихся в живых пассажиров потерпевшего катастрофу самолёта Ли-2 рыбак привёз на моторке в деревню Охотский Перевоз, стоявшую на берегу Алдана. Фельдшера в деревне не оказалось, и раненых лечили всем миром. Помучиться пришлось с переломанным Васильевым. На его перевязку собрали все имевшиеся бинты и даже марлю, но раненому это не принесло облегчения – требовались лекарства, которых тут не было. Ивану на руку наложили другой лубок, поверх которого намотали марлю. От этого в месте перелома рука стала круглой, как кочан капусты, что только усложнило жизнь.
После оказания медицинской помощи всех спасённых расселили по домам местных жителей. Иван попал к Марфе Тарасовой, жившей с двумя взрослыми дочерьми. Марфа Петровна, как представилась она при встрече, была статной, совсем ещё молодой женщиной, с большими голубыми глазами и каким-то неуловимым обаянием, притягивающим к себе внимание. Её муж не вернулся с войны, и теперь она одна тянула всё хозяйство, однако, судя по задору, жизненные невзгоды обходили её стороной. На вид Марфе было лет тридцать пять, однако от соседки Иван узнал, что ей намного больше.
Происходила Марфа из рода первых переселенцев, служивших на Охотском тракте. Ещё в начале XVIII века Витус Беринг отправил первый обоз из Якутска к берегам Тихого океана, где создавался плацдарм для освоения Камчатки и Америки, а спустя столетие по его пути решили пробить постоянно действующий тракт. Марфины далёкие предки оказались выходцами откуда-то из Забайкалья. Занимались охотой и сельским трудом, а сюда подались в надежде разбогатеть. По царскому указу переселенцам причиталась земля, а ещё им давали скот, большие подъёмные и даже в течение трёх первых лет обеспечивали бесплатным пропитанием. Взамен им следовало исправно нести почтовую службу, содержать станцию и свой отрезок тракта. Привольный край так приглянулся переселенцам, что они остались там навсегда.
Марфа Петровна взяла над Иваном персональное шефство. Кормила и поила, как самого дорогого и любимого мужчину. Взамен она не требовала ничего, только любовалась им, как красивой вещью, и тяжело вздыхала. Видно, дали знать о себе годы, прожитые без мужа. Ивану очень льстило, что такая видная женщина обратила на него внимание. Где-то глубоко в подсознании возникали шальные мысли, что неплохо бы остаться с ней наедине, но он понимал, что годится ей в сыновья, и это его останавливало.
Председатель сельского совета связался с руководством района, и через два дня из шахтёрского посёлка Джебарики-Хая в деревню пожаловала целая делегация во главе с начальником рудного района майором Сидоровым. Первым делом тот выяснил обстоятельства произошедшей авиакатастрофы, и только после этого всех потерпевших осмотрел дальстроевский врач Гаврилыч, отбывавший ссылку на Колыме. По сравнению с другими Иван оказался самым здоровым, но всё равно врач поставил ему какие-то уколы, а вместо неудобного лубка наложил на руку гипсовую повязку.
– Фу, наконец-то сняли эту чёртову колоду, – почувствовав заметное облегчение, произнёс он в сердцах.
Гаврилыч только усмехнулся.
