в двадцати северо-восточней. В том районе выходили на поверхность древние породы, вынесенные на геологическую карту, составленную Афанасием.
Река Тирехтях, где наметили очередную стоянку, в переводе с якутского называлась Тополиная. Узнав о его планах, Иван Иннокентьевич, сощурив свои близорукие глаза, хитро сказал:
– Груза у тебя маленько много, начальник, олень всё не поднимет. Часть надо бросать.
– Как бросать? – невольно вздрогнул Фёдор. – У нас только самое необходимое, ничего лишнего. Бросать ничего нельзя.
«С таким трудом забросились в тайгу, а теперь, видите ли, по хотению оленевода надо с чем-то попрощаться».
– Делайте несколько ходок, – вмешался Афанасий. При сборе в поле ему пришлось побегать, чтобы получить снаряжение и продукты. Поэтому парень дорожил буквально каждым гвоздём, доставшимся «непосильным трудом». – Нам всё равно, как вы повезёте, главное, чтобы всё осталось в сохранности.
Подошедший Саша прояснил ситуацию.
– Вы не поняли отца: ничего бросать мы не собираемся. Он имел в виду, что часть груза, который понадобится на выходе из тайги, надо залабазить. Зачем его зря носить, потом заберём.
– Да-да, Сашка правду говорит, – начал кивать оленевод, – всё лишнее надо здесь оставить, – и показал на ближнюю лиственную рощу. – Сложим, как на складе, и пускай себе лежит скоко надо.
– А вдруг кто-нибудь разворует?
– Кто разворует? Тут украсть может только медведь. Но мы построим лабаз высоко над землёй и закроем весь бутар брезентом. Вон у тебя его скоко.
Саша с отцом выбрали три рядом стоящие лиственницы, сколотили лестницу, и на высоте трёх-четырех метров отпилили стволы. Получилось три столба. После этого столбы следовало ошкурить, то есть снять кору, ведь по голому стволу медведям было бы гораздо труднее взобраться.
– Афоня, дай свой топор. Сейчас его проверим, – сказал Саша, ведь пару дней назад Афанасий насадил новое топорище, привезённое из города. Топор получился красивым, и владелец при каждом удобном случае нахваливал его перед оленеводом.
Взяв топор, оленевод подержал его руке, что-то про себя прикидывая. Топорище оказалось длинным, а «задник» сильно выгнутым вниз. Из-за этого, когда топор опускали на горизонтальную поверхность, в дерево вонзалась только передняя часть лезвия.
– Э-э, нет, мой лучше. Забирай назад.
Отпиленную часть деревьев оленеводы использовали, чтобы соорудить настил из брёвен и жердей. Получилась ровная площадка, высоко стоявшая над землёй, как избушка на курьих ножках.
– Всё готово, – доложил Иван Иннокентьевич. – Давай, Фёдя, неси свои лодки и лишнее барахло. Сейчас всё загрузим.
Накануне выхода геологи целый день занимались сборами. И всё равно тронулись только к полудню. Закатов посмотрел с обрывистого берега – длинный караван завьюченных оленей вытянулся вдоль реки, огибая поворот: «Ого, сколько у нас снаряжения! А ведь часть оставили на лабазе. На обратном пути будет не меньше: закончатся продукты, но добавятся тяжёлые пробы».
Название реки не обмануло ожиданий. По долине Тирехтяха стояли высокие тополя. Они шелестели на ветру серебристыми листьями, навевая мысли о доме. Какой-то неведомой силой их занесло на вечную мерзлоту, где, кроме чахлых лиственниц, стланика да кустов ольхи и карликовой березки, ничего не росло.
– Интересно, не правда ли? Везде лес как лес, а тут тополя. С чего бы это? – рассуждал Виктор, которого так же, как Ивана, они не оставили равнодушным.
– По-моему, всё дело в микроклимате, – отозвался Закатов. – Обрати внимание, эта часть долины практически закрыта от ветров и довольно прямолинейная, значит, можно предположить, что она заложена по разлому в земной коре.
– Ну и что? – сделал удивленные глаза студент. – Да мало ли тут разломов, но тополя же не растут.
– Не растут и расти не будут. Я же тебе говорю, что для этого должны быть благоприятные условия. Ну, например, тепло.
– А оно-то здесь откуда? Кто подогревает? – Виктор откровенно смеялся над Закатовым, считая, что тот, со своими размышлениями, зашёл в тупик. Но Фёдор, не обращая внимания на выпендривание студента, спокойно продолжал:
– К этому я и веду разговор, а ты до сих пор не догадался. Тоже мне, геолог! И, чему только тебя учат в твоём университете? Я имею в виду глубинное тепло Земли. По-видимому, оно поступает по этому разлому, что способствует образованию подрусловых таликов[40]. Это, конечно, мои предположения, – вставил он после того, как тот сник, повесив нос, – однако не исключено, что именно в этом состоит разгадка.
На новом участке комаров оказалось не меньше, но скоро к ним стали относиться, как к неизбежному злу, без которого в тайге не обойтись. Во время обеда Паша даже установил прямую зависимость между временем приёма пищи и количеством съеденных комаров. По его заключению, есть следовало быстрей, и он хватал всё на ходу.
Наступил июль. Когда Закатов возвращался из маршрута, небо затянуло тучами, горы заволокло низкими облаками, стал накрапывать мелкий дождь. Всё вокруг стало мрачно-серым. Утром Фёдор проснулся от необычной тишины и ощущения тяжести над головой. Палатку
