жертву и горделиво ухмылялся.
– Что ты, Шархан, на меня так уставился? Словно баран на азбуку морзе! – Хасан пытался отворачиваться от смрадного его дыхания.
– Изучаю своего врага, как говорится, с лица. Чего впялился, спрашиваешь, собачий сын? Я хотел тебе сказать, что плевал на твоих предков- ясновидцев, ученых арабистов, на могилу твоего величественного отца, на тебя, на твою рясу и на твоего Бога! Я хочу тебе сказать, что ты не жилец на этом свете! Я хочу сказать, что сам вот этими руками задушу тебя!.. Где волчата, книжный червь?! – резко поменял тему разговора.
Хасан не успел отвернуться, как Шархан нагайкой хлестко ударил его по лицу, так что у него из глаз полетели искры.
Тут поспешили дружки Шархана и своими телами заслонили Хасана от него.
– Не торопись, всему свое время, братуха! – ехидно захихикал Артист, низкорослый и щуплый мужчина. – Успокойся, впереди целая ночь. Дай нам возможность позаботиться об уважаемом человеке…
«Значит, этот хиляк Артист, с которым пришлось познакомиться в урочище Чухра. А другой, длинный как жердь, если не ошибаюсь, – Пеликан. Хорошая собралась компания».
Шархана остепенили слова Артиста. «Видимо, тот их главарь», – подумал Хасан.
– Вы уже позаботились! – больно прикрывая глаз веком, шипящий от едких слез.
– Как видишь, Бог нас наделил учтивостью и обходительностью!
– К тому же он надели нас отменным здоровьем, хорошим аппетитом, ловкостью ума и рук! – захихикал Пеликан.
– Я дождусь дня, когда вас, ловких парней, закуют в кандалы и отправят в Сибирь! – процедил Хасан сквозь окровавленные зубы.
– Устаз, тебе не подобает быть горячим, как юнцу! – Артист обнял Хасана за плечи. – Мы и горячих скакунов объезжаем, и упрямых волов в сани впрягаем! – красное заплывшее лицо Артиста с синими прожилками, глаза в щелочку вызывали неприязнь. – Ты обижен тем, что отец Шархана присвоил себе то, что принадлежало вам. Не обижайся, друг, это совсем не так. Отец Шархана взял всего лишь то, что, долгие годы, работая председателем райисполкома, у народа забрал твой отец. Спрашивается, почему забрал? Богатство твоего отца было нажито трудом многих… Я бы сказал, трудом сотен и тысяч людей. Когда твоего отца не стало, должен же был кто-то хозяйство, оставшееся без присмотра, прибрать к своим рукам! Тем более ты был молодой, несмышленый, обремененный учебой. Сегодня тоже ты человек занятой, все твое время отнимает мечеть. Табун без жеребца разбегается, богатство в руках непонимающего в нем толк рассыпается…. Вот и настало время «собирать рассыпанные вами камни». Вы с отцом, как бы сказать, стали невольными благодетелями вашего уважаемого соседа Шархана. И за это он, – усмехнулся в усы, – вам благодарен! Ты же умнейший человек, должен понимать, что с приходом к власти Ельцина настали наши времена. Тогда, в годы Советской власти, хозяином района был твой отец. А сегодня в федеральную власть, во власть на местах пришли наши ставленники! – Артист криво усмехнулся. – Шархан хороший мужик, я бы сказал, душевный. Он хочет помириться с тобой, ударить по рукам, стать твоим братом. И ты, Хасан, помирись с ним, не пожалеешь! Тебе не нужны проблемы, и нам, дорогой, тоже они не к чему. Худой мир лучше плохой ссоры. Помиритесь, станьте с Шарханом друзьями. Зачем тебе с ним бесконечно враждовать?
– А почему Шархан не прекращает вражду со мной, Артист? – выпалил Хасан.
– Ах, да, ты меня запомнил… Это упрощает наши с тобой отношения. О чем же я говорил? О, да, вспомнил. Я говорю, плохо все это, Хасан. Вы оба находитесь в расцвете сил и часто не ведаете, что творите.
Грязь въелась в морщины лица Артиста, она глубже обозначала их, оттого его лицо казалось постаревшим, болезненным.
– Артист, ты спрашиваешь, почему я враждую с Шарханом. Когда я был подавлен смертью отца, он со своим отцом украл все мое добро. Потом они угнали весь мой скот. Украли и на запчасти продали автомобиль «Волгу» моего отца. Я сколотил деньги, купил автомобиль «Ниву», его люди Шархана подожгли в моем дворе. За это они от звонка до звонка сидели в тюрьме, отмотали весь свой срок. Его отец не вернулся, скончался в тюрьме. В тюрьму я их не сажал, они туда сами напросились. Теперь за это Шархан хочет мне отомстить. А за что? Ты, Артист, или не замечаешь, или делаешь вид, что не замечаешь, что этот человек – зверь. Он еще и клятвопреступник. После тюрьмы на Коране поклялся, что со мной больше не будет враждовать. Но после заверений не прошло несколько дней, он нарушил данное слово. Он за грязные деньги продает свою душу, сельчан, друзей… Артист, скажи, как можно с ним дружить?
– Не знаю, Хасан, мне он ничего плохого не сделал.
– Думаю, и хорошего тоже!
Артист промолчал.
– Почему ты, Артист, молчишь?
– Ты знаешь, Хасан, святое правило Шархана? Не знаешь, подскажу: кто мешает, того он со своей дороги убирает. И я одобряю это правило.
– Не говори глупостей, Артист… Вы что, на себя взяли роль палачей? Это преступление!
– Мы глупые, а ты – умный, Хасан. Посмотрим, чья возьмет. Нет, мы не палачи, но любому, кто становится поперек нашей дороги, вправляем мозги. Скажи, где волчата, и мы отпустим тебя домой.
– В волчьем логове, – спокойно ответил Хасан.
«Хорошо, что я их спрятал в Пещере кизилбашей. А там волчата быстро спрячутся: под пещерой в разные направления проложены десятки метров
