— Нет! — закричал седой. — Стойте! Прекратите! Я дам все показания, которые от меня потребуются!
Через день приговоренных к высшей мере наказания Лику и ее мужа привезли во Внутреннюю тюрьму на Лубянку. Седого, закованного в наручники, посадили на табурет. Ввели Лику. Там же, в камере курили шестеро охранников.
— Сейчас открою тайну, — склонился Жихарев седому. — Я спал с твоей женой еще в двадцать втором году, за день до вашей свадьбы. Мог бы это сделать и сейчас, да вид у нее уж больно гнусный. Давайте-ка вы!
Лику положили на пол, разорвали на ней платье и комбинацию. К пашкиным ногам полетели розовые трусики, перепачканные калом, мочой, кровью. Двое охранников спустили галифе.
— А-а-а! Больно! — хрипло закричала женщина, забилась между охранниками.
С рычанием поднялся седой, но удар ногой в живот согнул его пополам. Комиссар поднял мужа за волосы. Ударил его по лицу связкой ключей от сейфа, порвав щеку и губы.
— Ее всю ночь е… будут, а ты, сука, всю ночь будешь смотреть! И не отворачивай морду! — затем предложил Жихареву. — Ну, что, Пал Палыч, коньячку с лимончиком и по домам?
Утром Пашка с комиссаром снова зашли в камеру.
— Издохла, сволочь! — доложил старший из охранников.
Посреди камеры в луже крови лежала мертвая Лика. В углу, стоя на коленях что-то мычал ее муж.
— Что с глазами? — спросил Жихарев, кивнув на седого.
— Смотреть не хотел, пришлось веки отрезать…
— Почему мычит?
— Матерился — пришлось язык отрезать.
Ударом ноги в висок Пашка прервал мучения седого, только сгусток крови вылетел у того из носа.
— Этих — в крематорий! — приказал он и повернулся к комиссару. — А ты готовь справку о расстреле!
Но все это случилось много лет спустя. А тогда, в июле 1922 года, Пашка сплюнул в след Лике и пообещал про себя, что они еще встретятся в другом месте и при других обстоятельствах.
Глава 12
В октябре 1922 года тяжело заболел Ленин. Его болезнь
держалась в строгой тайне. Точнее — не сам факт болезни, а ее диагноз — инсульт. Однако слухи об этом ходили и упорно муссировались троцкистами. Жихарев, тем временем, упорно овладевал подобранной для него специальностью. Сталин постоянно интересовался пашкиными успехами.
— Для того, чтобы приготовить противоядие — надо знать состав яда, — наставлял он подопечного. — Поэтому учись готовить яд! Не только быстродействующий, но и такой, который подействует через несколько месяцев.
Периодически Жихарев приносил ему яды и демонстрировал свое искусство на белых мышах. Хозяину это нравилось. В конце апреля 1923 года Сталин вызвал Пашку к себе. Хозяин был в бешенстве.
— Какая сволочь пишет ему статьи и речи?! Ведь он ничего, кроме: «Вот-вот» не говорит! Писать не может — даже свою подпись не может поставить! — метался по кабинету Сталин. — С этим надо кончать! Жихарев! Когда сможешь сделать медленно действующий яд?
— Завтра к полудню, — ответил Пашка.
Он понял, кого Хозяин имел в виду. Понял также, что если откажется, — ему не жить.
К двенадцати часам следующего дня Жихарев принес яд, способный вызвать кровоизлияние в мозг через два месяца после его приема. «В Горки!» — приказал Сталин шоферу. В июне 1923 года у Ленина произошел второй инсульт. Вождь утратил способность воспроизводить и: «Вот-вот».
Тогда же, в июне 1923 года Жихарева послали в командировку в Грузию. «Дворяне подняли там восстание, — напутствовал Пашку Хозяин. — Руководитель ОГПУ республики — мой шурин Реденс — слабый человек. Но есть там сильная личность — начальник спецотдела Лаврентий Берия. Он молод, энергичен, беспощаден к врагам. Работай с ним! Помогай, но контролируй его. Грузинское дворянство должно быть уничтожено. А Реденс путь на даче пьянствует!
На вокзале в Тифлисе Жихарева встретил Берия — изящный грузи с пронзительным взглядом.
— Можно доложить товарищу Сталину, что восстание подавлено, — сказал он после традиционных приветствий. — На сегодняшний день около десяти тысяч пленных мятежников сосредоточено на станции Ткварчели. Столько же их погибло в ходе боев. Семьи мятежников высылаются в Сибирь
