прямо-таки ураганный, а мы ещё на двенадцати километрах.
– Планета теплее Земли, и у неё здоровенный спутник, – ответил я. Я-«второй», присутствовавший здесь в виде ИИ-пилота. – Тут у моря погодка ещё та, ваши пиндостанские ураганы отдыхают, а в прибрежной зоне километров на полтораста вообще постоянной жизни нет из-за приливов.
– Наш радиохулиган сидит именно в зоне прилива.
– И правильно делает. Местные наверняка туда не рискуют соваться. Потому давай оперативненько, чем быстрее управимся, тем меньше шансов искупаться.
Даже на такой высоте боковой порывистый ветер всё время пытался сбить нас с курса. А чуть пониже мы нырнули в плотную «перину» облаков. Громадную, вряд ли возможную на Земле грозовую «наковальню» мы оставили за кормой. Впереди я чувствовал радарами самолёта довольно высокое плато, прорезанное по краю глубокими каньонами. Пеленг чётко давал координаты в устье одного из них. Как из этой мешанины почвы и камня сигнал сумел достичь хотя бы низкой орбиты – не спрашивайте меня, я не специалист. А вот наш визави, похоже, спец. Чтобы найти укромное местечко, где слабый сигнал не только не будет экранироваться, но и усилится, нужно обладать обширными познаниями в физике. Связист с потерпевшего крушение корабля? Бог его знает. Когда нас отправляли в этот сектор, я затребовал всю имеющуюся информацию. Наших звездолётов здесь, если верить глобальной базе данных, побывало всего два, и те благополучно вернулись. Неужели какой-то авантюрист-автономщик решил на свой страх и риск завернуть сюда, да ещё высадиться на планету с разумной жизнью? Или катастрофа?.. Ладно, разберёмся. Лишние мысли – в сторону, у меня болтанка неслабая. Чем ближе к цели, тем сложнее удерживать самолёт.
Хорошо, что у этой модели взлёт-посадка вертикальные…
Момент касания я ощутил так, будто и впрямь ступил на земную твердь собственными ногами. Длилось это доли секунды – для компьютера почти что целая вечность, для человека краткий миг. А дальше началась обычная пилотская рутина: передать наверх сигнал о благополучном приземлении, заглушить движки и проверить местность на предмет наличия живности. В принципе, я даже могу выйти из аппарата – выпустить наружу бота на антиграве. Ребятам не помешает металлический шар с манипуляторами и плазменным резачком, мало ли что или кто попадётся на пути. Тем более что им теперь вовсе не обязательно спускаться к источнику сигнала, щелчки которого звучали почти так же громко, как аналогичные звуки, производимые в эфире молниями приближающейся грозы. Спустятся мои «глаза и уши».
– Осторожнее, склон ненадёжный, – я услышал голос Вуура, уже начавшего спуск. – Но здесь что-то растёт.
– Если здесь что-то растёт, то оно должно быть очень прочным, – предположил Том, оглядывавший сверху начало предполагаемого маршрута. – Не Гранд Каньон, конечно, но шею свернуть – как высморкаться… Майк, а поближе площадку выбрать не мог?
– Не мог, – буркнул я. – Подо мной скальное основание, гранит. Там, где ты стоишь, гранит уходит вглубь, на поверхности краснозём с высоким содержанием железа и марганца. А внизу, откуда нам сигналят, дикая каша из крошева самых разных пород, речные наносы, плюс какие-то подозрительные кусты… Кстати, уже не сигналят.
– Когда сигнал пропал?
– Да вот только что.
– Выходит, нас заметили. Валяй, спускай свой шарик, мы подождём.
– Разумно, – согласился чуланец. – Мне бы не понравилось спускаться, и тем более подниматься по такому склону. Но, если я прав, здесь это делают регулярно. Посмотрите вон там, левее – тропинка.
Я немедленно направил бота туда, куда указывал Вуур. И правда, тропинка, довольно утоптанная. Кое-где, на самых ненадёжных участках, длинные гибкие ветви местного кустарника когда-то были сплетены в подобие поручней, да так и срослись. Тропинка корявым серпантином виляла по склону, теряясь в зарослях, обильно покрывавших склоны с самого низа до середины. Тем не менее кустарник не скрывал вьющейся по дну этого оврага-переростка речки. Странно. Если здесь время от времени проносятся потоки воды – а это неизбежно в таком климате, – то овраг должен был быть внизу голым, как помянутый Томом Большой Каньон. Значит, пиндос прав, и здешняя растительность должна отличаться либо отменной прочностью и гибкостью, помноженной на крепчайшую корневую систему, либо такой же отменной живучестью, когда растения способны быстро восстановиться из одного уцелевшего корешка.
– Поторопитесь, луна уже высоко над горизонтом, – проговорил Вуур. – Вместе с луной идёт и прилив.
Расстояние до планеты и масса спутника были таковы, что ему приходилось нестись по орбите раза в четыре быстрее обычного. Полный оборот за семь с лишним дней. Три с половиной часа смещения прилива по-нашему, по-местному – чуть меньшая доля суток, планета вращается медленнее. Потому изъязвлённый тёмными пятнами серый полумесяц размером в четыре наших Луны двигался по небу во столько же раз быстрее. Его перемещение можно было заметить даже невооружённым глазом и даже сквозь гигантский веер предвестников урагана – перистых облаков. А приливы здесь серьёзные. Мы сели на самом краешке высокого обширного плато. Сюда волна высотой в триста метров вряд ли доберётся. Но по некоторым признакам можно догадаться, что когда-то добиралась. Не хотелось бы попасть под раздачу, с нашим-то своеобразным везением.
Едва заметное алое пятнышко в жёлтом ореоле – именно так я вижу в инфракрасном диапазоне – попало в поле зрения бота уже через пару минут. Оно вынырнуло из растительной гущи и довольно шустро перемещалось вверх по тропинке. Прямо к нам. Солнце уже скрылось за быстро плотнеющими и темнеющими облаками, и обычной камерой бот ловил только красновато-серую фигуру в бесформенном балахоне. Человек? Такой заросший и грязный?
