шампанского пообещал принести. Вон как бедняга смотрит на тебя. Высокая, кряжистая, некрасивая блондинка сорока лет от роду с легко краснеющим лицом – именно такие и сохнут по женатым пилотам, чтобы ночами рыдать в подушку от неразделённой любви. Так. Чем скорее я отсюда смоюсь, тем лучше для всех.
Ошарашенные дамы оформили мне пропуск в такие рекордные сроки, что я дал себе зарок без упомянутых конфет и шампанского не возвращаться. Заодно внесли поправки в мой личный файл и связались с охраной на выходе. Там дежурили уже крепкие ребята из СБ. Вряд ли им и их начальству понравилась моя идея с увольнительной, но здесь мне здорово помог юридический статус полноправного гражданина. Имею я право на выходные, как любой член экипажа? Имею. Ещё вопросы есть? Нет? Вот и замечательно. С безопасностью на станции порядок? Порядок. Вообще чудесно. А дальше станции я не уйду. Чтобы быть личностью в квантовом мозге андроида, мне нужно оставаться на связи с самим собой, обитающим в главном компьютере «Арго».
Суетный город, выстроенный на внутренней поверхности огромного искусственного шара по принципу сферы Дайсона. Правда, роль звезды здесь исполнял большой шарообразный светильник в центре, имитировавший солнце. Масштабы сооружения могли сразить наповал любого, кто никогда не бывал в подобных местах. Это действительно был город, притом не маленький, зрелище горизонта, плавно поднимающегося и, наконец, встающего стеной, слегка шокировало. Вопреки расхожему мнению, высотных зданий здесь нет. Максимум три этажа. Гравикристаллы недёшевы, да и радиус действия у них не сказать, чтобы велик. Как раз на трёхэтажный дом хватит. Выше домов проходили ветки монорельса, где пассажиры в условиях половинной гравитации – это позволяло экономить энергию – обязательно пристёгивались ремнями безопасности к креслам. Ещё выше, куда уже почти не добивали установки искусственной гравитации, проходили грузовые трассы. Искусственное «солнце» болталось аккурат в центре сферы, в полной невесомости. Внутри него находился небольшой реактор, установки, позволяющие плавно менять освещение в зависимости от местного времени, контроллеры положения и маленькие двигатели для постоянной коррекции оного. Говорят, поначалу «солнце» было укреплено на шести гигантских тросах, но после аварийного обрыва одного из них конструкцию изменили.
Город встретил меня не только извечной человеческой суетой, хотя не все встреченные мной были людьми. Это был научный и торговый центр. Здесь сообщали об открытиях и заключали сделки, через город проходила масса грузов. Гражданские причалы никогда не пустовали, и я начал понимать, почему большую часть военных кораблей среднего класса, к коим относился и «Арго», засовывали в доки. Чтобы штатские не глазели лишний раз на то, о чём им знать не полагается. Людей в военной форме, кстати, здесь тоже хватало. Экипажи кораблей, не находившихся в штатных рейдах, отдыхали как умели. Сновали в разношерстной толпе ребятишки на роликах и самокатах, ездили по дорожкам немногочисленные велосипедисты – те, кто предпочитал двухколёсный транспорт монорельсу. С одним таким – средних лет китайцем в деловом костюме и ослепительно белой рубашке, сколотой у воротника вычурной серебряной булавкой вместо старомодного галстука – я чуть было не столкнулся. Китаец, в ответ на мои извинения, недовольно высказался по поводу летунов, позабывших, как вести себя среди людей, и уехал по своим делам, а я остался на перекрёстке у намеченной как место встречи станции монорельса дурак дураком. В самом деле, позабыл. Не грех и вспомнить поскорее.
Ощущение взгляда в спину, в отличие от прочих чувств, вернулось ко мне… оглушительно. Более подходящего слова я не нашёл. Помню, в лётной академии старался усаживаться на последние ряды в аудитории именно потому, что уставал от постоянных взглядов сзади. Да и терпеть не мог, когда у меня пытались списывать. А сейчас кто-то буквально поедал мою особу глазами. Мгновенно обернувшись, я отыскал в толпе того, кто на меня смотрел.
Серёжка.
Я помнил его двенадцатилетним хулиганистым пацанёнком, а сейчас вижу здорово вытянувшегося парня, до боли похожего на меня самого в том же возрасте.
У меня в буквальном смысле слова земля начала уходить из-под ног: кажется, глюкнул блок ориентации в пространстве.
Здесь было полно народу, но я не замечал никого, кроме сына. Похоже, что и он не видел никого, кроме меня. У него и взгляд был… Затрудняюсь сказать, какой. Взрослый, наверное. Слишком взрослый для четырнадцати с хвостиком лет.
Мы и обнялись, не как папаша с ребёнком, а как взрослые отец и сын. А затем посмотрели друг другу в глаза.
– Привет, па, – голос у сына был подозрительно глуховат.
– Привет, Серёжик, – мой, кстати, тоже не лучше. И… роботы ведь не плачут, не так ли?
– Я маме… текстовочку бросил, – сказал он. – Она на дежурстве. Как освободится, прочитает… А ты теперь весь такой… железный, да?
У него голос ломается. Возраст… Только сейчас я сообразил, что под голограммой у меня металлокомпозитный «скелет», и сын не мог его не почувствовать.
– Да, малыш, я теперь… такой, – надеюсь, моя усмешка вышла не слишком виноватой. – Есть где присесть, поговорить?
– Пойдём в парк.
Вот эта маленькая аллейка, засаженная деревцами и кустами – парк? Хотя да: большие экозоны на такой станции не разместишь, неэффективно. Зато можно отделять кварталы такими вот сквериками. С дорожками, вымощенными пластиковыми, под древний кирпич, плитками, статуэтками, скамеечками и непременными мамами-бабушками, выгуливающими совсем крохотных малышей. В этом мини-парке даже фонтанчик имелся. Единственное отличие от земного сквера – отсутствие птиц и наличие неприметных столбиков климат-контроля. Рабочий день ещё не окончен, и потому не было большой проблемой
