Окружность фронта
В вишнёвом саду на окраине села устроил я КП. Сюда и прибыл Ватутин. Вот неугомонный! На передовую ко мне примчал, под бдительным оком «рамы»!
— Совсем себя не бережёте, товарищ генерал-лейтенант! От нас рама не отстаёт, а вы катаетесь по передку, — высказал я ему.
— Отставить! — оборвал он меня. — Что там? Какая часть?
Мой начальник разведки выложил на стол документы убитых фрицев. Ватутин полистал, хмыкнул.
— Ну, комбриг, нам удалось схватить тигра за хвост. Это те самые немцы, что должны были погрузиться на станции. Не дали мы им уйти.
— Останавливать наступление? Пока тигр к нам мордой не обернулся.
— Нет. Немец нас сам остановит. Пока готовим опорные пункты. Сутки. Сутки ты должен продолжать активные действия. Надо дать им завязнуть. Я буду окапываться, потом отведём тебя в тыл. В оперативный резерв. Сутки.
Я вздохнул. Просто от мысли «панцердивизион» у меня холодело в животе. А от мысли «панцердивизионЫ» вообще в туалет позывы появлялись.
Но для этого мы и созданы! В смысле — для противодействия танкам. А не желудочных расстройств.
— Аппетит приходит во время еды?
— Точно! Задача теперь стоит не задержать танки, а перемолоть их тут! И не отдать завоёванное. Ни пяди земли врагу!
— Чё, круто! — грустно согласился я.
— Отставить! — одёрнул меня генерал. — Ты так лихо бил немца, что это нос повесил?
— Количество немцев иногда изменяет качество. А командир этого корпуса — тот ещё затейник.
— Молодец! — генерал хлопнул меня по плечу. — Стратегически мыслишь. Ничего, не таких хитрож…накалывали. Выкрутимся.
— В лоб он бить не будет, — продолжал я гнуть своё, — попытается нас отрезать от реки и удушить тут.
— Я тоже так думаю. И ему это удастся, — он подмигнул мне, — и это и будет его ошибкой. Я гоню к тебе весь запас твоих калибров, топливо, ЗиП, подкрепления. По замыкании кольца командование передам тебе.
— А в чём прикол? — невесело осведомился я. Ага, а минуту назад заливал мне, что сменят, в тыл отведут.
— В твоём друге Катукове. Он выгружается у меня в тылу.
Сердце у меня подпрыгнуло. Катуков же мехкорпус формировал!
— Растянем ему коммуникации, вытащим танки на поле, подгребём его резервы, потом введём свой козырь.
Ватутин хмыкнул. И я хмыкнул. Только грустно.
Их мехкорпус не ровня нашему. Когда ещё наши танкисты станут по боевитости превосходить немцев? Не сегодня, явно. И даже не завтра. Как там было у Прохоровки? Танковый корпус противника, уже успевший повоевать, соответственно потрепаться, столкнулся с нашей танковой армией, новенькой, с резерва. Никто из них не ожидал друг друга встретить. Но, судьба! Встречный бой. Корпус против армии. По итогу — немец не смог продвинуться, отошел, а у нашей танковой армии не осталось танков. Такие вот бывают дорогие победы.
На ничьей сойдёмся — и то хорошо. Но потом тут настанет тишь и благодать — у сторон нет резервов, значит, нет и активных действий.
Но Ватутин считает иначе:
— А там и общее наступление начнём. До морозов к Харькову и Донецкому бассейну выйдем!
Я вздрогнул. Да, товарищ генерал, вашими устами да мёд бы пить! Очередная попытка наступления на Харьков. Без Огненной Дуги Курска. Не плохо бы. На год раньше, чем в известной мне истории. Жаль в эпоху эту светлую не придётся жить ни мне, ни моим егерям.
— Сапёрами помоги, товарищ командующий. Копать придётся много. От ярости люфтваффе только в землю родную и можно спрятаться.
— Помогу, родной, помогу. Опорные пункты тебе приготовлю.
— И предупреди о начале их удара — тылы вывести. Мне тут тысячи шоферюг и ездовых — без надобности. Объедят только.
— Предупрежу. Ты не унывай! Не бросим вас.
Уже бросили. Подставили, как приманку. Вздохнуть, выдохнуть. И так
Командующий уехал. Надо пересматривать всю схему боя. И я стал перераспределять потоки согласно новым вводным. Как дирижёр, махая руками, приводил в движение солистов-маэстро моей бригады и приданных подразделений, рождая тихую торжественную музыку Победы. Той, что по бедам. Той, что у нас, внуков Сварога, всегда вопреки. Вопреки всем обстоятельствам. Потому что иначе — не получается. Нельзя иначе. В смысле — нельзя не побеждать. Потому что без победы — холод небытия. Ничто.
Совсем иначе стали вести бой. Определились с местом нашего будущего окружения, туда стали свозить наши хомячьи тоннажи, там организовывали периметр. Потом внешний круг, потом — дальний. Три кольца обороны опорных пунктов заложили. В наиболее удобных для обороны, для
