себе всё и сразу. Покатился, полностью потерявшись, дезориентировавшись. Несколько секунд вынужденно провёл в роли мишени — пока понял, где земля, где небо, где свои, где не свои.
Малыш Кораблёва, который мы только что покинули, скрежетал, раздавливая орудие. Десант в рукопашку рубился с обслугой и пехотой прикрытия. Оскаленные в ярости и ужасе лица, разинутые в криках рты, занесённые над головами приклады, лопатки, штыки.
Мгновение — и время снова пошло. Не так быстро, как обычно, но пошло. Я — сориентировался. Я — «в ярости»! И пусть весь мир подождёт! А стрелять в таком состоянии — сложно, но нужно. Я с колена отстрелял магазин, поменял, отстрелял, побежал догонять Кровавых Воронов. Шаг, два — мир «моргнул» и вернулось нормальное течение времени, с нормальной цветовой гаммой и звуками. Я аж споткнулся, сердце болезненно ухнуло.
Гавр оказался рядом, тут же вырос, как из-под земли пенёк Громозеки, протянул мне флягу.
— Ну, ты! Командир! Как из пулемёта дал! И каждый выстрел — в цель! Я такого ещё не видел!
— Даст бог — увидишь! — прохрипел я, осматриваясь: — Так, давай ракету на отход! Зарвёмся! Дали в пятак — пора и валить! Нас ещё «свинья» ждёт!
На ходу «грузились» на танки, подсаживая, затягивая друг друга. К сожалению, не все. Чадящими факелами горели два танка — один из Малышей и обычная Т-34 с гранёной башней-гайкой нижегородского соседа автогиганта, инкубатора наших Единорогов, с завода «Красное Сормово». Лежали пятнистыми кочками наши павшие. Не могли мы их собрать. Раненых бы не оставить врагу.
А нам — ещё в бой!
Этим лихим гусарским набегом мы обезопасили себе тыл, подавив противотанковую поддержку панцеров и развеяв их пехотное прикрытие. А вот теперь пора и за них взяться, за танки с крестами!
Встречный танковый бой! Приголубленный батареями РГК, панцердивизион вдруг осознал, что с тыла и флангов на них заходят не серые волки- собратья. А танки в выцветшем хаки, стреляя с коротких остановок.
И закрутились немцы, как карась на сковороде, не зная, от кого прятать корму — от танков или от Единорогов с сорокопятками остатка полка ИПТАП. А командование немцев не может пробиться сквозь «белый шум», не может скоординировать танковые экипажи. Не привыкли немцы к самоуправлению, к отсутствию связи. Да, к хорошему привыкаешь быстро.
А тут ещё и рассерженными шмелями залетали бронебойные пули повылезавших из своих нор бронебойщиков. Расчёты ПТР сидели в своих замаскированных ямах, выжидая удобного момента. И вот он настал — на них никто не обращает внимания. Можно почти в упор расстреливать уязвимые места танков — лючки, смотровые щели, ведущие колёса, траки гусениц.
Танки сходились лоб в лоб, со страшенным грохотом таранных ударов. Мощнейшие взрывы боеукладок взметали башни танков к облакам, пехота рубилась штыками и прикладами, гранаты рвали и своих, и чужих. Бронебойные пули и снаряды разрывали людей на куски, кровавые брызги висели в густом от дыма и пыли воздухе.
Яростное безумие. Никто не искал спасения, ни егеря, ни эсэсовцы. Рубились, пока не падали замертво.
Я, опять «упав в ярость», расстрелял все патроны, перекидал все гранаты. А когда пришла пора штыка, меня «выкинуло» в обычное течение времени. Выкинуло силком. Вернулся звук, грохотом вернулся, удар в спину, небо и земля поменялись местами, сердце бухнуло и замерло, свет погас.
— Прохор! — откуда-то издали донёсся отчаянный крик Громозеки.
Прорыв нарыва
Ритмичное раскачивание. Это меня волокут.
— Очухался!
Меня поставили на ноги. Трое — Прохор, Гавр и Громозека.
— Чё там? — прохрипел я, закашлявшись.
— Порвали мы друг друга на кровавые ошмётки и расползлись на исходные, — образно доложил Громозека.
Я попытался кивнуть и тут же застонал от боли в голове. Вот это отходняк!
— Расползлись?!
— Расползлись. Немец давит теперь, но не сильно. В атаки не идёт. Огневая дуэль. Позиции сильно разбиты. Большие потери. Отходить надо.
— При свете дня отходить — погубить вообще всех. До вечера держаться! Зубами держаться! Ой, пацаны, опять батарейка садится!
Пришёл я в себя уже ночью. Остатки бригады отходили на последний, внутренний периметр обороны. Я думал, у меня отходняк от гиперактивности нервной системы, оказалось, что только частично. А в основном контузия от взрыва боекомплекта Малыша — Т-34М Кораблёва.
Подсчитал потери, ужаснулся. Да, набили мы много немцев, но их там — полная Европа, а у меня — каждый пацан — невосполним!
