Имея аналитический склад ума, Фрэнсис Скотт прежде всего мысленно разделил факты и выводы. Итак, у противника вдобавок к кормовому орудию появилось второе, на носу. К тому же их оградили щитами. Выводы? Подтверждается суждение о малочисленности экипажа. Русский капитан бережёт своих артиллеристов просто потому, что заменить их не на кого. Да и сам рисунок боя просто кричит об осторожности русского. Он стал уходить из-под огня раньше, чем союзники начали стрелять. Опасается, это ясно.
Следующим фактом была стрельба из носового орудия на первом этапе боя. Кормовое просто не могло вступить в дело из-за невозможности вести огонь прямо по курсу. И тут начались трудности с выводами. Только два выстрела в воздух – почему? При той скорострельности, что наблюдалась, вполне хватило бы времени ещё на пару выстрелов, причём успешных – ведь первые две бомбы рванули прямо над палубой, хотя и высоко. А потом поворот, и только после этого ещё два выстрела, но уже в воду перед форштевнем, впрочем, не рядом.
В отличие от многих, капитан Скотт не верил в плохую обученность русских артиллеристов. Но что ещё могло быть причиной столь скупого расходования боеприпасов? И тут вспомнилось: ведь буквально накануне была слышна отдалённая канонада. Никаких кораблей союзников там не было и быть не могло. То есть учения. Весьма возможно, бомбы оказались почти полностью потрачены. Да, такое быть могло. Видимо, у русских ограниченные производственные возможности. Или эти бомбы доставляют издалека.
И всё же – почему носовое орудие целилось на такую высоту? Должна быть причина… и она-то не находилась.
Но были ещё факты, которые требовали объяснений. Главным из них английский капитан полагал значимо разный вид использованных бомб. Те, что рвались в воздухе, были явно мощнее: один их грохот чего стоил, не говоря уж об огневом эффекте. Выходит, одно орудие стреляет одним видом бомб, другое – другим? Да, такое возможно, тем более что разницу в калибрах с такого расстояния не обнаружить. Но почему?
Необъяснима была великолепная точность стрельбы для дистанции около двух миль. Слишком метко были произведены выстрелы – а объяснений не находилось. И это тревожило.
Третьим весьма заметным, но в высшей степени неприятным фактом была скорость кораблика, явно превышавшая шестнадцать узлов. У капитана Скотта даже закралась в голову мысль об электричестве в качестве движущей силы – о таких опытах он слыхал краем уха. Тогда в трюме должны находиться огромные гальванические батареи, и уж тут совершенно понятны и небольшой радиус действия, и малый запас по полезному грузу. На ту же мысль наводило отсутствие дымовой трубы.
Какие же общие выводы? Даже отставив в сторону тип двигателя и запас хода, можно утверждать, что этот кораблик к дальним походам не приспособлен. Береговая защита – вот его назначение. И в этом качестве он должен вызывать не пренебрежение, а уважение.
По приходе в родной порт почти весь экипаж «Морского дракона» разбежался. Нижние чины двинули в питейные заведения и по барышням, не отягощённым моральными принципами. Помощники командира направились в Офицерское собрание. Командир уселся писать рапорт. Иномирцы устремились к своему жилищу. Командор Малах взглядом дал понять, что предстоит серьёзный разговор. Именно таким он и оказался. Мариэла уже была дома, видимо закончив сегодняшний приём больных.
– Ребята, у нас сразу несколько проблем, – начал Малах без предисловий, – и я их вам сейчас перечислю. Первая: на Маэре не хватает кристаллов галенита, а без них нельзя укомплектовать гранаты. Поэтому в ближайшее время ожидаю их дефицит. Вторая. Я не из великих специалистов по морским делам, но даже мне понятно: используемые большие гранаты не наносят существенных повреждений крупным кораблям – думаю, по причине негации. Третья: из обмолвок и обрывков разговоров я понял, что вполне возможна высадка десанта на побережье. При этом у нас будет та же проблема: мы не в состоянии предложить магическое решение, позволяющее остановить колонну солдат, если в этой колонне негаторы. К сожалению, дракона мы сюда привести не можем, так что придётся пока обсуждать без него, но потом я наведаюсь к Тарроту в пещеру. А теперь прошу высказываться. Мариэла?
Госпожа магистр скромно опустила ресницы:
– Что касается галенита, то, сколько припоминаю, это свинцовая руда. Может, стоит её купить здесь и переслать туда?
Малах обвёл взглядом собравшихся. Несогласных не было.
– Поддерживаю. И потом, как говорил нам Профес, за спрос медяка не возьмут.
– Что по второму и третьему вопросу, они уж совсем не по моей специальности, ничего толкового не предложу.
– Капитан Риммер?
– Насчёт кристаллов не скажу, не моя область, а вот насчёт кораблей… Я представляю себе гранату, вот как наша, она падает с высоты, а взрывается, когда натыкается на зону негации… как-то так. Не знаю, возможно ли, но с Професом согласен: надо спросить наш центр. Это Шахур и его люди должны просчитать, если, конечно, такое вообще возможно. Хотя… есть идея. Ледяная летучая рыба.
Словосочетание было настолько диким, что никому и в голову не пришло критиковать. Наоборот, все сидевшие за столом уставились на Риммера, ожидая объяснений. И они последовали:
– Я вот припоминаю, как гоняли «Бегущую волну»…
Малах кивнул. Этим заклинанием он управлял лично (с помощью амулета, разумеется). Трёхметровая водяная тумба разносила корабли повелителей моря с их сравнительно слабой обшивкой при одном попадании.
