– Да, – улыбнулась в ответ госпожа магистр, – но лишь в этой комнате. Из неё до завтрашнего моего появления – ни шагу. И принести зеркало должны только вы, Елизавета Алексеевна.
Капитанша со словами «Я живо!» выметнулась из комнаты, будто ей было столько же лет, сколько и пациентке. Отдать справедливость, хозяйка дома принесла не только ручное зеркальце, но и горстку золотых монет.
– Как уговорились, Марья Захаровна, извольте пересчитать. А сейчас не угодно ль чайку?
– Никак нельзя, – твёрдо ответила докторша, – мне надо срочно за браслетом. Госпожа Абрютина…
Та с трудом отвлеклась от зрелища: любимая племянница с упоением разглядывала себя в зеркальце, держа его левой рукой.
– …Вы помните все указания? Что нельзя делать?
– Помню, как «Отче наш», не извольте беспокоиться, госпожа доктор. Всё будет исполнено.
– Рукой я займусь завтра. А сейчас мне пора. Я только-только успею…
Молодая женщина не стала уточнять, чего именно не успеет, схватила свой плащ и выскользнула за дверь. Княгиня поспешила за ней.
На полпути в дом Мешковых доктор вдруг спросила:
– Татьяна Сергеевна, а что такое «Отче наш»?
Глава 10
Предотвратить распространение слухов о чудесном исцелении было решительно невозможно, даже если бы пришельцы того захотели. Ничуть не удивительно, что до врачебного сообщества Севастополя они дошли весьма быстро. Результатом был визит капитана-исправника Ивана Александровича Плетнёва в дом Мешковых.
Князь отсутствовал по служебным обязанностям, и посетителя приняла княгиня. Разумеется, Плетнёва она знала лично – так же как и он её.
После начального светского разговора ни о чём капитан-исправник начал то, к чему его обязывала должность: проводить предварительное следствие.
– Ваше сиятельство, позвольте задать вам несколько вопросов, касающиеся некоей Марии Захаровой дочери Руа, называющей себя врачом…
Княгиня с истинно великосветским терпением выслушала Плетнёва. Появившуюся на её лице улыбку также можно было посчитать великосветской.
– Иван Александрович, могу я узнать, кто именно подал жалобу на действия этой женщины-врача?
Капитан-исправник вытер платком лоб. Ситуация ему не нравилась с самого начала, теперь же она ему очень не нравилась. Княгиня явно желала взять под защиту эту даму, и не нужно было быть сверхопытным службистом, чтобы предвидеть направление начальственного гнева в случае промаха.
– Доктор Генрих Христофорович Хофбауэр…
– И не только он, не так ли? Эту ситуацию можно было предвидеть. Господа врачи уже высказывали своё крайнее недовольство работой доктора Пирогова. Ничуть этому не удивляюсь: как врач Николай Иванович на голову выше всех севастопольских докторов, вместе взятых. В случае с Марьей Захаровной то же самое. Катеньке Власьевой она вырастила три зуба вместо выбитых. Интересно, высокоучёный доктор Хофбауэр способен на такое? Исправление скрюченной кисти было не под силу доктору Зайдель[5], как вам, возможно, уже доложили. Марья Захаровна сделала и это. А уж о том, что она справилась в один день с воспалением лёгких у меня, даже не упоминаю.
Капитан-исправник, не будучи медиком, ничего не понимал в воспалениях, но из жизненного опыта знал твёрдо: никакой врач не в состоянии вырастить исчезнувшие зубы. И всё же он попытался защищать свою позицию:
– Ваше сиятельство, так ведь сия особа врачом себя называет, не имея европейского университетского образования, а это самозванство чистейшее…
– Иван Александрович, да кто вам такое сказал? И университет она закончила, и магистерскую диссертацию защитила, только не в Европе, а в другом месте. Результат вы уже знаете. Тот же Николай Иваныч ведь тоже без европейского… – княгиня интонационно выделила слово и артистически изобразила полное презрение, – образования, что не мешает ему быть лучшим хирургом среди всех этих господ, воображающих себя докторами. Впрочем, я могу пойти вам навстречу. Слова доктора Пирогова для вас, полагаю, достаточно? Так вот, я сделаю всё возможное, чтобы Николай Иванович экзаменовал Марью Захаровну. Кстати, мой муж князь Мешков давно на этом настаивал. Он – персона заинтересованная: война совсем уж рядом, и Марья Захаровна будет его моряков лечить и выхаживать. А уж о том, как прошёл экзамен, вам, надеюсь, сам Пирогов не откажется поведать.
Плетнёв постарался не показать радости в открытую. Это решение подходило ему наилучшим образом.
– Уверяю, княгиня, суждению Николай Иваныча полностью доверяю-с.
Результатом этого разговора был матрос-вестовой, пожаловавший в приёмную к главному хирургу Севастополя с письменной просьбой Нахимова
