прийти к нему в приёмную в управлении флота. На все расспросы о состоянии вице-адмирала матрос давал уверения, что тот уж верно не ранен и выглядит здоровым. Пирогов, теряясь в догадках, всё же захватил саквояж с инструментами и велел немедля заложить экипаж.
В кабинете Нахимова было трое: сам хозяин, флотский лейтенант и молодая темноволосая сероглазая женщина, одетая в странного покроя плащ с жёлтой лентой по подолу.
Адмирал, желая выказать уважение, встал из-за стола.
– Николай Иванович, за то, что откликнулись, – благодарю-с.
У Пирогова несколько отлегло от сердца. Он понял, что дело не в организме Павла Степановича.
– Так чем могу, ваше превосходительство?
– Ах, Николай Иванович, давайте без чинов-с. Вот, позвольте вам представить: Мариэла Захаровна, из далёких краев, женщина-врач. Просит предоставить ей больного, на коем она могла бы продемонстрировать свои умения. А это наш ведущий доктор, он, можно сказать, главный медицинский начальник всего города.
Молодая дама улыбнулась и сделала реверанс.
Брови хирурга поползли вверх. Он не знал ни одного университета Европы, где женщина могла бы получить медицинское образование.
– Позвольте осведомиться, сударыня, какое именно учебное заведение вы заканчивали?
Николай Иванович, разрешите пока не называть университета, который я закончила. Что бы я сейчас ни сказала, у вас будут веские основания мне не верить. Давайте проверим мои слова практикой. Надеюсь, у вас найдутся больные или раненые, полное излечение которых находится за пределами ваших возможностей. Предупреждаю: среди них могут оказаться такие, от лечения которых откажусь я сама. Также нежелательны больные с повреждением костной ткани. Вообще-то излечить их в моих силах, но это потребует долгого времени, а его, как понимаю, нет. Другое дело, к примеру, тяжёлые ожоги – тут мои способности могут быть к месту.
Чувства хирурга к этому моменту являли собой густейшую смесь. То, что молодая женщина из чужих пределов – это было понятно. Именно оттуда её заметный акцент. То, что у неё нет ни на пятак почтительности к старшим в чине и возрасте – ладно, имя Пирогова не так уж известно за границей. Но вот её заявление насчёт ожогов…
– Николай Иванович, Мариэла Захаровна уже опробовала своё искусство на присутствующем здесь лейтенанте Семакове. По его свидетельству, впечатляет-с!
Николай Иванович увидел возможность хоть какой-то проверки дерзких заявлений этой юной особы.
– А что с вами было, господин лейтенант?
– Старый шрам на руке, двенадцатилетний. Мария Захаровна свела его в считаные минуты, и следа не оставила. Николай Иванович, обращаю особое внимание: хуже не будет.
Последнюю фразу хирург отметил в памяти.
– Так как же вас называть?
– Моё настоящее имя – Мариэла. Но Мария тоже годится. Это имя хорошо знакомо любому русскому.
Пирогов решился:
– У меня есть условия.
– ?
– Я буду присутствовать на операции.
– Почему «операции»? Лечении, вы хотели сказать?
– Пусть так.
– Разумеется, я согласна, сама хотела вас об этом попросить. Но и у меня будут условия.
– Какие же?
Мягкий женский голос вдруг стал стальным. Разумеется, никто из присутствующих не знал, что интонации госпожа магистр скопировала у наставницы.
– Первое вы уже знаете: я могу отказаться от лечения. Но есть и второе, куда более важное. Тот (или те), от кого я откажусь, должен быть переведён в другое помещение на расстояние не меньше полусотни шагов. Отдельно от всех прочих моих пациентов. И ему не будет разрешено приближаться к товарищам, как бы они ни просили. Вплоть до выздоровления, конечно. И третье: после лечения я пропишу полный покой в течение какого-то времени. Никому, кроме меня и вас, не будет позволено входить в то помещение. И ещё кроме тех, кому я разрешу это. Как вам такое?
Как раз условия были почти понятны, и Пирогов наклонил лобастую голову в знак согласия.
– С разрешения Павла Степановича…
– Да, конечно. Идите и доказывайте, Мария Захаровна. Сдаётся мне, ваши умения флоту весьма потребны будут-с.
Все посетители вышли.
