болтают.
— Ты рассказывай дальше, — подбодрил Вител. — И глазами-то по сторонам не стриги, не стриги! Сказано — угощу, значит, угощу, но только если по делу говорить будешь. И не выдумывай, а то знаю я вашу братию: сейчас как наплетешь семь возов небылиц с небыличкою, а мы уши-то и развесим!
— Не, дядя Вител, он покуда не врал, — не удержалась я, — по нему хорошо видно.
— А тебе почем знать?
— А он, когда думает, соврать или нет, за нос хватается, — пояснила я.
Примечать такое меня еще кормилица учила, да и отец об этом упоминал. Что там! На моем же примере и объясняли, когда я выдумывала очередную байку и пыталась подловить взрослых. И матушка кое-что рассказывала о языке тела, который у многих очень похож: люди, сами того не осознавая, выдают себя жестами. Достаточно внимательно приглядеться, куда и как человек смотрит, как держит руки — свободно или скрестив на груди, теребит ли вещи или пальцы, и можно понять — лжет собеседник, скрытничает или говорит правду, спокоен или взволнован, а если так, то именно этим разговором или же его беспокойство имеет другую причину… Конечно, до высот такого искусства мне было далеко, но уж очевидные вещи и я различить могла.
— Если чешет, значит, не врет, а просто задумался — рассказывать или лучше язык прикусить. А если этак вот за кончик дергает, значит, либо чего- то недоговаривает, либо на ходу сочиняет. Ну а если еще и в сторону смотрит, тогда точно врет, — добавила я, и Вител переглянулся с Чаримом.
Тот только брови поднял: мол, надо же, не ожидал от дурачка Ленни таких познаний!
— Ну что, странник, угадал наш малой? — спросил Чарим.
— Угадал, — нехотя ответил тот и покосился на меня. — Дело такое… не всякому о нем говорить стоит, побить могут. Но вы вроде не из этаких…
— Не хватало еще руки о тебя марать, — буркнул Вител. — Если что, так возьму за шкирку, разверну да коленом под зад дам, и будет с тебя… Говори уже!
— Слух ходит, — произнес странник, — мол, эта напасть приключилась потому, что князь решил жениться.
— Приехали! — присвистнул Чарим. — А как это связано-то?
— Так он не абы кого захотел в жены взять, — пояснил тот.
— Колдунью, что ли?
— Бери выше, — ухмыльнулся странник, — горную ведьму.
Глава 11
— Да ну, — после паузы произнес Вител, — выдумки. Сколько через перевал ходим, ни разу никаких ведьм не встречали. Водится там, конечно, всякое, но…
— Ну так они ж не говорят, мол, здравствуй, путник, я горная ведьма, заходи в мой дом, гостем будешь, — серьезно сказал странник. — Ты, может, и видел какую, а то и не одну, да от человека отличить не смог. Когда надо, они распрекрасно людьми притворяются!
— Ну это-то ладно, пока нас не трогают, пусть хоть кем прикидываются, — махнул рукой Чарим. Судя по тому, как он хмурился, новость ему очень не понравилась. — Ты по делу говори! Ну, захотел князь на ведьме жениться, и что с того? Хоть бы и на козе, его дело… Дальше что? Свататься поехал, а ему от ворот поворот дали?
— Да если бы… Так-то, может, ничего и не случилось бы, да понимаешь, добрый человек, он силком ее в жены взять решил. А это…
— А как можно ведьму принудить? — удивился Вител. — Если ей что не по нраву придется… Фьють — и нет ее, ищи-свищи!
— Вот этого не знаю, — честно сказал странник. — Пересказываю, что от других людей слышал.
— К примеру, обманом в гости заманил и как-то удержал, слыхали, может? В сказках о таком говорится, — подал голос Мак.
— Что ж, князь ухитрился это устроить? — покачал головой Марон.
— Да не знаю, говорю же! Где он ее нашел, как удержал, никто и гадать не пытается… В сказках так: если у ведьмы, лесной ли, горной или речной, отобрать что-нибудь важное, она никуда не денется, будет жить с человеком и это… как его… всяческие блага ему приносить, вроде того, и даже детей рожать. Ну, это пока не догадается, что ее обдурили, не вернет украденное и не освободится. А вот тогда жди беды! Хорошо, если она просто так ускользнет, а не отомстит…
— Так это, значит, ее рук дело? — нахмурился Вител, но странник только развел руками.
— А и я о свадьбе слышал, — подумав, сказал вдруг Бурин, третий наш возчик, пожилой грузный мужчина.
Он был молчалив до крайности, разговаривал обычно только с волами, а на приказы хозяев кивал или мычал что-то себе под нос. Признаюсь, я порой о нем забывала, а вспоминала, лишь когда он протягивал миску за своей долей похлебки.
— Это когда?
