одежде же в воду лезть… Но сейчас мысль о холодной воде вызывала не радостное предвкушение, а разве что мурашки по коже!
Глава 10
— Опять в воду глядишься, прямо как девица? — захохотал у меня над ухом Марон, но я не вздрогнула, потому что заметила его отражение.
— Смотри, по-моему, немножко подросли, а?
Это я удачно придумала, как объяснить то, что непременно хоть раз в день да погляжу на свое отражение в луже ли, в котелке ли с водой или даже в лезвии ножа: усы у Ленни Тора толком не росли, и это страшно его огорчало! Три волосинки, и только…
— Да не позорься ты, Ленни, сбрей все начисто, потом гуще расти начнут, — в который раз посоветовал Вител и почесал заросший подбородок. — Лет через пяток, если доживешь, еще и порадуешься, что за ночь щетиной не покрываешься!
— Нет, я хочу настоящие усы, — стояла я на своем. — Ну скажи, дядя Вител, немножко же подросли, а?
— Угу, во-от настолько, — вздохнул он, показав кончик ногтя, и ласковым подзатыльником направил меня к кострищу. — Иди стряпай, только без змей, слышишь?!
— Ага, ага…
— Гляди-ка, а распогодилось, — сказал Мак, выбравшись из-под воза. — Солнышко проглядывает.
— Так-то оно так… А раз прояснилось, могут заморозки ударить, — задумчиво ответил Чарим. — Вот тогда нам надо будет ходу прибавить: грязь схватится, и мы живо до перевала доберемся! А то что это за дело: колеса по ступицу увязают, и это мы еще пустые идем!
— Хорошо бы, — кивнул Вител. — Несколько дней бы такой погоде продержаться, тогда б мы успели проскочить до настоящих холодов, а то на перевале сейчас сам знаешь каково…
— А что там такое, дядя Вител? — встряла я, кроша в котел луковицу. — Матушка рассказывала, дорога на ту сторону гор только одна, ну, если кружной не считать, а потому хозяин перевала — человек шибко важный! Так или как?
— Так… — протянул он, глядя в сторону. — Только теперь у перевала хозяина нет.
— Это почему же? — поразилась я.
— Да просто прежний помер, а наследников не осталось, — пояснил Марон. — Поэтому…
— В том-то и дело, что не просто так он помер, — оборвал его Чарим. — Не своей смертью. Будто ты не проезжал мимо развалин! Это сейчас их подразобрали, но прежде…
— Сказали ж, молния ударила, — пробормотал тот.
— Какая молния, дурья твоя башка! — разозлился Чарим. Он вообще был очень вспыльчив, но и отходчив. — Никогда, слышишь, никогда молнии не били в замок! А тут раз — и только груда камней осталась… Небывалое дело!
— Может, этот… Сайтор, да? Вдруг он чем-то прогневал Создателя? — шепотом спросила я. Мне было до дрожи любопытно, как же объясняют люди гибель нашего замка, но спросить напрямую я никак не могла. — И тот послал гром небесный… Матушка говорила, что…
— Да отстань ты со своей матушкой! — взвыл Вител. — Не могло такого случиться, понимаешь? И Создатель тут ни при чем!
— А кто ж тогда? Разбойники?
— Какие же разбойники до основания замок разрушат? Нет… — Он примолк, потом продолжил: — Дело нечисто, но теперь уж не доискаться, что да как случилось. Мы вот одно знаем: прежде ждали перевала, как праздника, едешь — дорога сама тебе под ноги стелется! А если непогода, так или на замковом внешнем дворе или там в поселениях на ночь приютят, накормят, обогреют, а поутру дальше отправят с провожатым…
— Угу, а теперь идешь — только и думаешь, как бы скала тебе на голову не обрушилась. И оползни кругом. А уж если дождь да возы груженые… — Чарим выразительно схватился за голову. — А в прошлом году волки у нас двух вьючных лошадей зарезали и уволокли, только кровавые следы на камнях остались.
— Ничего себе волки… — пробормотала я, подумав, что чутконосые сильно обозлились на людей, и это не к добру.
— Там и похуже кое-кто водится. Сам не видел, врать не буду, но от надежных людей слыхал… — Вител снова умолк. — Многое там встречается, вот что. И пока жив был рыцарь Сайтор, ни одного путника, который вел себя достойно и не нарушал заведенного обычая, на перевале никто не тронул. Теперь же идешь и не знаешь, доберешься ли живым на ту сторону, хоть десять раз принеси дары и попроси о помощи!
— А он колдун был, этот рыцарь? — спросила я с нарочитым жадным любопытством.
— Не знаю. Вряд ли… но знал и умел многое, это уж как пить дать. Без такого с его хозяйством поди управься!
— Неужто у него никакой родни не осталось?
— Все погибли, — тяжело вздохнул Чарим и привычно подергал себя за ус, как делал от злости или беспокойства. — И семья, и все домочадцы, и
