— Надеюсь, лягушек ты туда не крошил? — спросил Мак, с опаской глядя на котел.
— Нет, лягушек лучше жарить, да они уже и не попадаются, на зиму попрятались, — ответила я. — А на эту змею я чуть не наступил, она сонная уже была, вялая… Чего ей пропадать, думаю?
С этими словами я вынула из золы прутик с нанизанными на него запеченными улитками: эти еще не подались на зимовку, под иными лопухами можно было набрать десятка два покрупнее…
Марон сглотнул и отодвинулся подальше, когда я принялась выковыривать улиток из скорлупы.
— Да уж, теперь точно ясно, что ты из голодных краев, — пробормотал Вител.
— Ну-ка, дай попробовать, — протянул руку Чарим, и я охотно поделилась. — Хм… Нет, жареная саранча вкуснее, хрустит! Эти жесткие, как подметка…
— Матушка рассказывала, — произнесла я, прожевав, — где-то далеко на юге водятся улитки размером с мужской кулак Не мой, конечно, а вот как у Мака. Их нарочно откармливают сочными листьями, а потом запекают или жарят в масле с душистыми травами, и это считается деликатесом, вот.
— Лучше уж змеи, — искренне сказал Марон.
— Да брось ты! Будто никогда речные ракушки не собирал? — встрял Мак. — Они и сырые вкусные! А на морском побережье, я слышал, они не махонькие, как в реке, а во-от такие, с тарелку! За них большие деньги платят, а еще кое в каких жемчуг попадается…
— Про жемчуг я знаю, в речных он тоже бывает, только мелкий и неровный, но вот есть этих гадов… брр!
— А там едят и нахваливают. И ракушки эти, и всяких… забыл…
— Многоногов, — подсказал Вител. — Я раз пробовал — хороши! Но их надо уметь готовить, а то выйдет вроде этих улиток — не вдруг разжуешь. А есть еще твари вроде пиявок, но с руку длиной. Вот эти вкусны, особенно копченые…
— Словом, все полезно, что в рот полезло, — заключил Чарим и добавил справедливости ради: — И обратно не вылезло.
— Это уж точно. Помню я, как ты меня этим вашим тухлым кобыльим молоком попотчевал…
— Не тухлым, а квашеным, понимал бы что!
— Да уж, придумают же люди, — пробормотал Марон, выскребая миску. — Где-то, я слыхал, нарочно плесень на сыре растят, где-то вообще рыбу гнилую едят и нахваливают…
— Да пусть едят, что хотят, — пожал плечами Мак. Они были похожи, как братья, даже удивительно. — Пока мне такое насильно в глотку не засовывают, то и ладно, всяк волен сходить с ума по-своему, я так думаю.
— Ага, это ты об их вот законах гостеприимства не знаешь! — хмыкнул Вител и кивнул на Чарима. — Всю родню обойди, у каждого выпей плошку этой мерзости, иначе обидишь… Ух! Я все на свете проклял, думал, помру…
Они принялись вспоминать, кому в какую историю приходилось попадать, а я потащила котел к ручью, отмывать. Даже хорошо, что мне досталась такая работенка: руки мои, те самые, что предписывалось холить и лелеять в безделье (собаку не моги погладить!), уже не походили на девичьи. Размером, конечно, они все равно уступали юношеским, но зато были исцарапаны, ободраны, местами даже обожжены, а обломанные, не слишком чистые ногти довершали картину.
«Кто так узлы вяжет, ну совсем как девчонка!» — покрикивал на меня первое время Вител. Я и сама замечала, что двигаюсь по-другому, действую иначе, нежели мужчины, и старалась перенять их манеру. Не знаю, показалось мне или же маска помогала, но уже через пару дней на меня перестали орать дурниной за то, что неправильно запрягаю (седлать я научилась, но с упряжными животными прежде дела не имела).
И даже Чарим одобрительно хмыкнул, глядя, как я помогаю Маку управиться со строптивым волом: был в обозе такой, красавец и силач, и воз тянул без понуканий, и вожжей слушался лучше некуда… если сумеешь его запрячь. Иногда это удавалось легко и просто, а иногда разыгрывалось целое представление… Ну а я припомнила, что мне рассказывали на перевале: многие звери почему-то не любят одну душистую траву. Точно такой же я не нашла, перепробовала разные и, наконец, добилась своего: могучий вол негодующе фыркнул, учуяв резкий запах, замычал, попятился, наклонил тяжелую башку… и оказался пленен.
Маска… Мне казалось, она в самом деле подстраивается под то, что я вижу вокруг себя, и как-то переделывает меня. Я даже в седле теперь сидела иначе, подражая Чариму! А просто так переучиться не выйдет, на это не пара дней бы ушла, а пара недель… И от этого становилось тревожно: сумею ли я снять маску, если захочу? Или так и останусь до скончания дней своих Ленни Тором, и то лишь на лицо?
Увы, даже ночью я не рисковала проверить, не приросла ли серебряная личина намертво: никогда не угадаешь, кому приспичит до ветру! Это вот, к слову сказать, было самой серьезной из всех моих проблем: мужчины-то друг друга не стеснялись, иной раз ленились даже с воза слезть, чтобы справить малую нужду, а мне приходилось отставать и скрываться в кустах. (По-моему, и тут маска как-то действовала на меня, во всяком случае, обычно удавалось терпеть до темноты.) Тут уж шуточки сыпались градом: дескать, это матушка тебя научила стесняться, как девицу? И я честно отвечала: да, матушка считала, что негоже светить своим хозяйством на всю округу. Нет, кому хочется им похвастаться — это сколько угодно, а поскольку мне особенно гордиться нечем, особенно в сравнении с вами, мужчинами могучими, я уж лучше в кустики отбегу…
Хорошо еще стояла промозглая осень, а не лето: речушек и ручейков по пути попадалось достаточно, как тут не искупаться, если тепло? А не в
