нынешнего времени, которых защищают от революционного ветра заграничные паспорта в глубоких карманах. Из Цюриха, как известно, возвращаются в подходящее время…
Естественно, эти страхи даже мне самому иногда кажутся преувеличенными. Однако еще раз напомню: именно с молодежного, в сущности, протеста началось сползание России в самую страшную со Смутного времени катастрофу, в революцию, в которой коренились все мировые беды XX столетия. Или ближе: то, что творится уже не один год у соседей под детскую кричалку «Кто не скачет…»
Молодежь наследует мир, уже поэтому ей дано быть победительницей предшествующих поколений. Неприятие молодыми того устройства жизни, которое им предлагают старшие, совершенно естественно, если бы молодежь всегда была довольна, ничто на свете не менялось бы, в том числе и в лучшую сторону. Но жажда перемен может быть плодотворной только в том случае, если не дать ей возможности революционного выхода. Либерализм поощряет свойственную юности любовь к свободе, поднимающую давление в общественном котле, а встроенные в либеральный механизм предохранительные клапаны не всегда срабатывают вовремя. В какой-то момент может рвануть…
Скажу честно: я не знаю точно, что со всем этим можно поделать. Многие, уверен, сочтут мои страхи проявлением патологического старения. Что ж, я готов принять упрек – но только от того, кто не переходит на другую сторону улицы, увидев толпу подростков.
Вещи и люди
Я безумно люблю стрелковое оружие, механические часы, пишущие машинки… Что общего у этих устройств? В смысле, что значит «люблю»? Может, мне нравится представлять, как пуля, посланная из автомата всех времен и народов АК (некоторые считают, что автомат этот его автор, тогда старший сержант Михаил Калашников, придумал по природной переимчивости, имея под руками немецкую штурмовую винтовку «штурмгевер-44» и с помощью трофейного инженера Хьюго Шмайссера), как эта пуля разрывает человеческие внутренности? Может, я пишу пьесу «Кремлевские куранты», насквозь лживую, да к тому же давно написанную? Может, мне видится смысл в любом машинописном тексте? Да ведь чушь главным образом!
Нет. Не в этом секрет страсти.
Среди многих определений и толкований любви я предлагаю такое: глубокое проникновение в сущность человека (предмета, страны, идеи), вследствие которого не возникло отвращения (скуки, равнодушия, усталости). Прикиньте: именно так… какая уж там скука… десять часов на боковом, в отечественных запахах… только увидеть…
Именно в этом смысле я люблю, например, револьвер системы Леона Нагана, часы фирмы «Павелъ Буре» и кабинетную печатную машину Remington, похожую на большого шумного паука, из которого выползает паутина лживых слов. Мне внятны, как сказал бы поэт, и отчетливая тяжесть бронзовой отливки, и упрямство пружины, и мелкие прыжки рычажков… Именно любовь задает и задает мне вопрос: ну почему у нас нет цветов на внешних подоконниках, а даже в Польше есть? Именно любовью подавляются последние остатки здравого смысла, и несешься неизвестно куда и зачем, а что там – Бог его знает…
И никакой электроники. Только крючочки и шестеренки, колеблющиеся колесики и остроносые грузики на ниточках, мелкая стальная дробь, высыпавшаяся из треснувшего подшипника, левая резьба, чтобы сама не развинчивалась, слегка болтающаяся на оси металлическая катушка и связанная тонким шнурком пружинка – вот втиснули ее на место, пережгли спичкой шнурок, и то, что должно было защелкнуться, защелкнулось…
Совершенно изумительная фраза из инструкции: входит на место со щелчком.
Под лестницей у меня стоит ножной Singer, он на ходу, только иголок не могу найти… Собственно, они мне и не нужны, шить разучился.
На гвоздике, вбитом в торец одной из стеллажных полок, висят часы, именно «Павелъ Буре». Едва ли не первая наручная модель. Ремешок пришлось вдеть дамский – мужской не влезал. Изумительной элегантности циферблат, черные греческие цифры на белом, и только 12 нарисована красным… Спешат минут на пять за сутки, ну спешат – не отстают…
А вот подарок от друга на день рождения лет десять назад – складной патефон. Тяжелая, будто свинцовая, круглая коробочка, на крышке глубокая гравировка: Pocket Phonograph. MIKIPHONE. System patented in all countries. Открыть коробочку не удается, да и зачем? Пластинок-то все равно нет… И еще одна круглая коробочка, поменьше: «Тульский патронный завод. 1920 год». И редкие ветви выгравированы вокруг… Коробочка латунная, под какой патрон – непонятно, никакой калибр не подойдет, мала.
А вот исключение из правил – электроника, хотя какая уж это электроника: всеволновой супергетеродин выпуска еще довоенного Рижского радиозавода. Во времена моей молодости про такие приемники говорили «на дровах». А не на дровах были гигантские и мощные «Мир» и «Фестиваль»… Минут пять после включения в сеть он работает, звук глубокий, это не стерео, нет, это еще не стерео и, уж конечно, не нынешние 20 герц – 20 килогерц… Это звук! Но через пять минут лампы садятся, и прибалт умолкает…
А в ящике стола, как настоящий, лежит наган, именно так, с маленькой буквы – он заслужил. Только эта игрушка из прессованного металлического порошка стреляет непонятно чем. В сущности, это пугач. Тоже друзья подарили. Купили в оружейном магазине… Впрочем, все детали на месте, разобрать – собрать…
«И время ни на миг не остановишь!»
Ночь с социализма на капитализм
У нескольких человек в «Московских новостях» незадолго до буйного октября девяносто третьего года появились мобильные телефоны. Получили
