отвергающего глобализм, во много раз уменьшило детскую смертность, препятствует самоистребительным войнам, хотя бы как-то кормит неудержимо растущее население. Единственное же занятие, которому охотно предаются коренные жители там, откуда проклятых глобалистов окончательно изгнали вслед за нео- и просто колонизаторами, – взаимное уничтожение друг друга. Там так всегда было. Сначала колониализм победил первобытность, какой шаг вперед! Но расизм, эксплуатация, жестокость… Выгнали колонизаторов, кто не успел убраться – убили. Но гражданские войны, нищета, диктаторы- людоеды… Теперь долой глобализм, американское проникновение, насильственную демократизацию. И – терроризм, средневековое изуверство при неудержимом стремлении к собственной, антиглобалистской атомной бомбе…
А мечтатели, радетели небывалых братства и справедливости нашли новый рецепт счастья и любви всех ко всем – мультикультурализм. Создание духовных и эстетических ценностей не может быть ничьей монополией ни в какой части мира, пусть везде сосуществуют на равных все культурные традиции. Агрессивная природа всякой культуры, присущая ей экспансия в расчет не берутся. В результате никакого мультикультурализма не получается, а получается вытеснение традиции ослабленной, поддающейся давлению, традицией более сильной. Политкорректные милые ребята принимают чужих с распахнутыми объятиями, а им, удобно открывшимся, – по морде. Потому что следовало бы, прежде чем объявлять о своем желании жить в мире со всеми, поинтересоваться, все ли хотят жить в мире с вами. Но слишком это мудрено для евросоюзных президентов и канцлеров…
Односторонним прекращением борьбы всегда пользуется сторона, вовсе не желающая ее прекращать. Хотели мультикультурализма, а получилось как всегда – погром.
Последствия революций и освободительных войн, радикальных политических и экономических реформ, реализации утопий и даже внешне безобидных технических усовершенствований быта должны были бы научить людей жизни по врачебному принципу «не навреди». Но не научили. Чего далеко ходить: последствия такого безоговорочно принятого всем миром явления, как тотальная автомобилизация, чудовищны. Мирного населения на дорогах гибнет больше, чем в войнах, но никто не задался вопросом, стоят ли эти жертвы тех прелестей, которыми одарил человечество двигатель внутреннего сгорания. Добавим еще самолеты, не говоря уж о старомодных поездах… Ну стоит так спешить? Нам, видно, мало цунами и землетрясений, которые не мы изобрели, не нам и прекратить. А ведь какая прекрасная вещь, основа всякого процветания – быстро катящееся колесо. Особенно большую пользу оно принесло тем, кого переехало.
Пример, конечно, крайний. Но, мне кажется, убедительный. Тысячи лет назад человек придумал для себя большое удобство – и все дороже за него расплачивается. И за все продолжает платить – за порох и просвещение, за электрическую энергию и демократию, за пластическую хирургию и либеральные идеалы… Но никак не привыкнет учитывать то, что сам же давно зафиксировал банальными мудростями: все хорошее имеет дурные последствия, недостатки есть продолжения достоинств и так далее.
Впрочем, на эти пошлости есть другие, не менее справедливые – вроде того, что «жизнь невозможно повернуть назад». Не стоит и пытаться, но… Поосторожнее ведь можно? С оглядкой, не торопясь, с оговорками, шаг вперед – два назад и подождать, что получится…
Но нас не удержишь. Мы, особенно самые честные и добрые, хотим дать всем все и сразу – мир тем, кто не хочет мира, справедливость признающим только силу, благополучие ленивым, доверие лживым, свободу жестоким, технические чудеса современникам и нетронутую планету потомкам. Самое трагическое обольщение человека – уверенность в том, что счастье возможно без несчастья.
Особенно обидно, что эти идеалы лучших служат интересам худших: политиков, тщеславных властителей умов, маньяков власти. Они-то помнят, что все будет, как всегда. А по телевизионным экранам мечутся толпы честных, добрых людей под красными, зелеными, оранжевыми флагами, требуя одновременно «сберечь планету» и «накормить Африку», – хотят, как лучше.
Это страшное слово – свобода
Некоторые слова за тысячелетия использования приобрели стойкую окраску. Вот, например, «деньги». Сразу возникают культурно-исторические ассоциации, накладывается личный негативный опыт, вспоминаются народные мудрости и идеологические клише. Боже, сколько крови и слез, праведного пота и ядовитой слюны пролито из-за этих желтых и белых металлических кружочков, цветных бумажек с более или менее красивыми картинками, наконец – возле железных ящиков, жадно заглатывающих пластиковый прямоугольник с вашей тисненой фамилией и бесстрастно показывающих нулевой остаток на счете…
Зато «свобода», это сладкое слово, как назывался старый, еще советский, литовский фильм! Она прекрасна и притягательна – свобода слова, печати и собраний, не говоря уж о совести, свобода торговли и опять свобода слова, за которую мы все, в едином с кем угодно порыве… Свобода!
А крови-то за нее пролито поболе, чем даже за денежки. Хотя бы потому, что деньги сами по себе, для набивания сундуков, только психам нужны. Большая же часть тех, кто ради презренного металла резал глотки и рубил головы, сам металл действительно презирали, но добывали его исключительно как средство достижения полной свободы. Своей, естественно, свободы.
Впрочем, слава богу, здравый смысл, страх перед себе подобными и неоднократные в течение человеческой истории эксперименты с такой свободой образумили население. Распространившаяся по всему миру – вместе с цивилизацией – практичная мудрость мирных обывателей приструнила буйных: свобода каждого кончается там, где начинается свобода других. Свобода индивидуума ограничена свободой общества. Нет свободы сильных убивать, грабить и вообще ущемлять слабых. Свобода свободой, а надо всем закон… Ну и так далее. Прописи.
И все бы хорошо, но произошло вот что: понемногу ограничения стали распространяться исключительно на прямое применение силы. В сущности, все
