музыки и бурных оваций. К тому же уехали представители средств массовой информации: тележурналисты и операторы с камерами, люди с микрофонами и магнитофонами, приехавшие из радиостудий. Уехали и редакторы журнала «Брандахлыст», и газеты «Старокачельские ведомости». Остались только по одному сотруднику новостных отделов газет «Тудэй» и «Сюдэй». Однако вручение премий ещё продолжилось, но теперь уже местным поэтам и прозаикам. Среди многочисленных названий литературных премий прозвучало одно, весьма насторожившее Смычкина. Дело в том, что член Президиума объявил о присуждении пяти литературных премий имени поэта Владлена Смычкина.
Убедившись на трёх награждаемых, что он не ослышался, Смычкин выскочил на сцену Дворца народной Ассамблеи, схватил микрофон и прервал церемонию гневным выступлением:
– Тогда как я, который не получил ни единой премии хотя бы в виде символических пяти шкробов, вы тут у себя без чьёго-либо ведома учредили премию моего имени. На каком основании? – спрашиваю я. Кто вас уполномочил выставлять меня на всеобщее посмешище, утверждая эту литературную премию? Все члены Президиума и особые почётные гости, сидящие за столом, обтянутым красным сукном, разом всполошились, начали шушукаться и выяснять, кто этот невыдержанный молодой человек, нарушающий столь представительное действо?
Администратор вызвал охрану. Кто-то из сидящих рядом с губернатором из подхалимских соображений громко выкрикнул: «Если умер, то незачем и на сцену выходить». Охрана вытряхнула у Смычкина документы и убедилась, что он не самозванец. Ему вернули красную куртку и красный берет и хотели этапировать до полицейской машины, но Смычкин не сдавался и, надевая на себя красную куртку, продолжал гнуть своё:
– Я пойду лично к Председателю и доложу ему, что вы тут вытворяете у себя на отшибе!
В Президиуме испугались при упоминании Председателя Старой Качели и быстро сменили тон разговора. Все поняли, что Смычкин не шутит. Тут же была отозвана охрана Дворца. Кто-то из учредителей литературных премий взял ответное слово:
– Конечно, вышло недоразумение, но в газете «Старокачельские ведомости» было написано, что Вы умерли, господин Смычкин, – Зная, какой Вы пользовались популярностью в народе, мы решили учредить премию Вашего имени. После того некролога прошло года два. Но если Вы не против, то мы, в виде исключения, можем вручить эту премию и Вам, как дорогому и почётному гостю Усушки. Губернатор Грум-Гржимайло согласно покивал головой со своего почётного места в Президиуме.
– Нет уж, если вручать мне премию, то самую денежную, то есть имени Святого Юстиниана.
– Хорошо, хорошо! – согласились организаторы мероприятия после короткого согласования с губернатором.
– Что касается того некролога, – не унимался Владлен, – то там произошла грубейшая ошибка. Да, я был в том автобусе, в котором кто-то взорвал бомбу. Но меня случайно записали в число погибших. На самом деле я отделался лёгким ушибом и ушёл своим ходом. А кто-то из пассажиров сказал, что лично видел Смычкина, а теперь его, наверное, увезли в морг. Журналист Сверчков из «Старокачельских ведомостей» не удосужился проверить в морге эти сведения и приписал меня к числу погибших. Потом они дали опровержение. Но вы его, как я понял, не читали. И решили, что я вот так вот, ни за понюх табаку, должен был коньки откинуть? Нет уж, дудки!..
Поведение Смычкина показалось слишком уж оскорбительным губернатору Грум-Гржимайло. Он нагнулся и шепнул пару слов на ухо своему заместителю.
После получения литературной премии Святого Юстиниана, составляющую денежную премию, раз в пять превышающую грант за фольклорную экспедицию, Смычкин остался во Дворце ассамблеи отметить удачу. Всем участникам церемонии награждения был уготован прекрасный фуршет в банкетном зале. «Наконец – то, встречу здесь Хренского», – подумал Смычкин, предвкушая решение своей проблемы с лицензией.
«Странно, – думал Владлен, – не иначе как этот Хренский является родственником того, что в наших коридорах власти пробавляется. И оба такие же неуловимые».
Фуршет был отменный. Звучала музыка. Длинноногие девушки в гусарских мундирах с барабанами выделывали невероятные па. Особенно у них искусно получались танцы с весёлыми играми в барабанные палочки. Всем гостям разносили на подносах всевозможные вина и яства, милые дамы улыбались, важные гости раскланивались друг перед другом и говорили комплименты под воздействием винных паров. От улыбок у Смычкина стало сводить щёки и ещё какие-то мышцы лица. Пора было уходить. Он поспешно оделся в гардеробе и вышел на улицу. Дома его потеряли товарищи, которые не могли заснуть, ожидая появления босса. Когда Владлен вошёл, то первый вопрос ему задал наблюдательный Гарик:
– Где ты успел переодеться из красной куртки в чёрное демисезонное пальто?
– И правда, – удивился Смычкин, оглядывая себя. Потом махнул рукой. Бог с ней, с красной курткой. Лучше погляди, что я принёс.
И Смычкин выложил на стол несколько внушительных пачек с самыми крупными купюрами или как их называл Гарик «шкробными палочками». Понятное дело, что у Оси и Гарика вытянулись физиономии. Потом посыпались вопросы, не понятно, от кого какой:
– Откуда столько? Кого ограбил в ночной Усушке? Колись, шеф.
– Не грабил, просто получил литературную премию. Вы же не захотели идти на культурное мероприятие, а я пошёл. Вот и результат. Вы даже представить себе не можете, что я тут узнал про себя.
И восторженный Смычкин рассказал друзьям обо всех злоключениях, которые он перенёс на этой церемонии награждений.
– Вы знаете, кто сейчас в Усушке самые значительные писатели и драматурги?
