– Отец учил меня, что я не должен позволять кому бы то ни было контролировать мои действия, особенно если я знаю, что борюсь за правое дело. Вместо того чтобы ждать, пока Племя начнет действовать, решит жить по совести, я собираюсь сделать это сам. Отец бы мною гордился.
Сол уставился на сына. Затем медленно вставил факел в держатель возле дома и отступил от двери.
– Когда ты успел стать таким мудрым?
Ник сжал отцовское плечо, но смотрел мимо него, ловя взгляд Мари.
– Когда перестал ждать, что мир изменится, и решил сам его изменить. – Ник распахнул дверь, а потом вместе с отцом отошел на несколько шагов, так что Мари осталась единственным силуэтом в дверном проеме.
Мари не стала медлить:
– Изабель! – позвала она. – Изабель, ты здесь?
Внутри что-то зашевелилось под аккомпанемент низкого стона и надрывных рыданий. А потом над одним из бугорков, оказавшихся женщинами, поднялось бледное лицо. Мари увидела, как она моргнула, а потом ее глаза расширились от потрясения.
– Мари?
Мари протянула руку, и бросившаяся к ней девушка, ухватилась за нее.
– О, Мари! Это ты! А где же Леда? Что ты здесь делаешь? – Ее дикие удивленные глаза уставились через плечо Мари на Сола и Ника, и она попятилась внутрь. Мари крепче сжала ее руку.
– Леда умерла. – Внутри раздались потрясенные вздохи и крики отчаяния, и Мари пришлось повысить голос, чтобы ее услышали: – Теперь я Лунная Жрица Клана, и я пришла омыть вас.
Словно потушенная свеча, все звуки внутри дома стихли. Потом одна за другой женщины начали вставать.
– Лунная Жрица… наша Лунная Жрица здесь. – Голоса стали тише, а потом, осознав происходящее, женщины наперебой запричитали: – Лунная Жрица! Омой нас, Лунная Жрица! Спаси нас!
Мари потянула Изабель из дома.
– Держись рядом. Мне нужна твоя помощь.
Она обратила внимание на толпу женщин, жмущихся к дверному проему. Они не выходили из дома. Словно их удерживало невидимое препятствие.
– Выходите на лунный свет, выходите в новый мир! – крикнула она. Потом повернулась к Нику: – Помоги мне открыть все двери!
Они вместе побежали по причалу, открывая и распахивая двери, и женщины, плача, начали выбегать из домов.
– Лунная Жрица! Наша Лунная Жрица!
А потом они ее окружили, и, казалось, к ней потянулись миллионы рук, а голоса снова и снова кричали, чтобы она омыла их… спасла их. Словно каждая хотела отщипнуть от нее кусочек, и вдруг ей показалось, что они действительно разорвут ее на части.
Мари попыталась отойти, образумить их.
– Постойте, нет. Я помогу. Я просто должна… – Но слова смыло волной их нужды. И тут появился Ник, и его сильные руки схватили ее, а тело защитило от цепких пальцев.
– Ник! Мари! Это поможет! – крикнул Сол. Подняв глаза, Мари увидела, что в одном из домов он раздобыл большое деревянное корыто. С корытом наперевес он прошествовал на середину самой широкой части причала и перевернул его. А потом протянул руку Мари.
Ник вытащил девушку из толпы, и они побежали к Солу, который помог ей вскарабкаться на корыто. Она повернулась к толпе обескураженных, взволнованных женщин, карабкающихся вслед за ней.
– Встаньте в круг вокруг меня! Возьмитесь за руки! Возьмитесь все за руки! – Мари отыскала взглядом Изабель, все еще стоящую в дверях первого дома. – Изабель, возьми меня за руку! – Девушка не колебалась. Бросившись к Мари, она схватила ее за руку. – Как Изабель! Возьмитесь за руки, как Изабель!
Гудя от еле сдерживаемой истерики, женщины ринулись вперед, собираясь вокруг Мари внизу и на причале. Первая женщина взяла Изабель за руку. Еще одна шагнула вперед, беря Мари за другую, а потом, словно рябь по воде, все женщины взялись за руки. Мари запрокинула голову, ловя, что осталось от лунного света. Закрыв глаза, она начала вырисовывать в своем воображении самый замысловатый, самый прекрасный рисунок, который когда-либо создавала. Она изобразила лунный свет, проливающийся дождем. Она нарисовала его падающим с небес, прекрасным сияющим ливнем, заполняющим каждую женщину и вымывающим из них все печали благостным потоком.
Мари почувствовала, как вокруг нее взметнулся ветер, ероша волосы, лаская тело, словно желая ее приободрить. Удерживая рисунок в голове, Мари воззвала к луне:
Сила, которой она никогда не знала прежде, хлынула в Мари, наполняя ее… наполняя ее… наполняя ее, пока она не переполнилась – и этот избыток выплеснулся в жаждущих женщин, омывая их, унося с собой отчаяние, въевшееся в них, словно тошнотворный запах.
