разъедающую ваше Племя, отпустите Землеступок и поклянитесь больше никогда их не порабощать. Если вы этого не сделаете, то продолжите умирать от парши; как по мне: столь эгоистичные людишки заслуживают того, чтобы исчезнуть с лица земли, скатертью дорога! – прокричала Мари.
– Существует еще одна истина, – твердо проговорил Сирил. – Я не позволю тебе уничтожить наш мир. Убейте ее и загоните землерылок обратно в камеры!
– Сирил, прислушайся к голосу совести! Мы же не чудовища! Мы не можем продолжать… – Начал Сол, но вдруг что-то с нечеловеческой скоростью вспороло воздух: Тадеус поднял арбалет и выстрелил. Сол ринулся вперед, сбивая Мари с ног, и предназначенная ей стрела вонзилась ему в грудь.
– Нет! – закричал Ник, падая рядом с ним на колени. – Нет! Отец! Отец!
Люди и собаки начали выскакивать из каяков на пристань, обступая женщин, Мари, Ника и Сола. Внезапно перед ними возникли Лару и Ригель. Шерсть на загривках вздыблена, зубы оскалены, они встали стеной между ними и наступающими Псобратьями, замешкавшимися, ведь даже злейшие из Воинов не могли навредить собакам. Стоящая на четвереньках Мари с ужасом наблюдала, как ее народ охватывает паника. Крича, они пытались убежать от Псобратьев, и посреди всей этой суматохи на землю упал факел. Мари видела, как он закатился в дом с соломенным полом и со свистом разгорелся.
С колотящимся сердцем она повернулась к Нику, рыдающему над отцом.
Доползя до Сола, она проверила пульс, хотя, увидев, что стрела пронзила его прямо в сердце, знала, что не найдет его.
Ник тряс отца:
– Очнись! Ты должен очнуться, отец!
– Ник! – обхватив его лицо ладонями, она заставила его посмотреть ей в глаза. – Он ушел.
Он уставился на нее сперва невидящим, а потом прояснившимся взглядом.
– Спаси его, Мари! Пожалуйста, спаси его, – судорожно прорыдал он.
– Я не могу, Ник. Твой отец мертв. Я не могу спасти его, как не могла спасти маму.
Позади них раздался грохот, потрясший пристань, когда первый дом охватило пламя. Крыша рухнула внутрь, заполыхали стены, а потом занялся и соседний дом. С невероятным приливом ж
Жар стал невыносимым. Он погнал Псобратьев обратно к Каналу, а перепуганных женщин – к краю пристани.
Мари встала, и ее голос, усиленный ужасом происходящего вокруг, поплыл над пламенем:
– Землеступки, бегите! Ступайте на тот берег! Ступайте к норам! – Ее слов оказалось достаточно. Попрыгав в канал, женщины поплыли к противоположному берегу.
– Дрянь! Это ты во всем виновата!
Мари подняла глаза и увидела Тадеуса, стоящего в каяке, направляя на нее перезаряженный арбалет.
Грозно рыча, Лару с Ригелем попятились к ней, закрывая своими телами. Тадеус выстрелил, но молодой Псобрат, гребец на каяке, и его светлый терьер, яростно залаявший на него, вовремя повернули лодку, и смертоносная стрела просвистела у собак над головами.
– Тадеус! О чем ты только думаешь? Ты не можешь убить овчарок! – заорал на него юноша.
Тадеус не обратил на него внимания. Он сосредоточился исключительно на Мари.
– Тебе все равно придется встать, и когда ты встанешь, я тебя прикончу!
Снова раздался грохот: «сложилось» еще несколько домов, и волна жара заставила Тадеуса и других Псобратьев отпрянуть от горящей пристани.
– Надо выбираться отсюда, Ник! – сказала Мари, потянув его за руку. – Давай! Побежали к лодке!
Ник невидяще уставился на нее. Ветер у него за спиной вдруг взметнулся с почти осмысленной жестокостью, притягивая хищный огонь, питая, поощряя, и, наконец, поднимая искры все выше и выше, пока они не зависли в воздухе, сложившись в роскошное очертание прекрасной земной женщины. Наблюдавшие Псобратья и Землеступки изумленно ахнули. А потом, словно бы со вздохом, фигура поплыла над Каналом, снова обращаясь огнем. Никто не отрывал глаз от столба пламени, когда он достиг берега. Последовала зловещая пауза, а потом берег залило пламя, которое все поднималось и поднималось, окружая первую огромную сосну… потом другую… потом следующую. Они смотрели, как, словно живое существо, огонь приближался к городу на деревьях.
– Вперед! Вперед! Вперед! – закричал Сирил. – Все – обратно! Надо потушить огонь!
– Ник, послушай меня! Мы сгорим, если останемся на пристани. И Лару с Ригелем умрут вместе с нами.
Тогда их глаза встретились. Она видела и понимала всю глубину его отчаяния, и ее сердце разрывалось от боли, и она сказала единственное, что могло достичь его сознания:
– Твой отец хотел бы, чтобы ты жил.
Он безо всякого выражения кивнул.
– Иди. Я – за тобой.
– Ригель, ко мне! – крикнула Мари, побежав по пристани. Она отвязала веревку, удерживающую маленькую весельную лодку. Ригель запрыгнул в нее, и Мари последовала за ним. Ник по-прежнему сидел возле тела отца, Лару – подле него. Снова раздался ужасный грохот, и причал, вздрогнув, тоже
