из кино, с рогами и крылуфками?
— Малефисента, Полинушка!
Соседка, женщина лет сорока пяти, рассказывает консьержке, что у ее отца обнаружили неоперабельный рак.
— Я ему сказала — папа, это нам тут без тебя будет плохо, а тебе зато будет хорошо, я тем утешусь, а ты не волнуйся, мы с дочкой тут тебя проводим, а там — мама встретит…
На меня надвигалось нечто, отделившись от стены арки, каковую, видимо, только что удобрило слегка. Вытянув вперед руки для обретения равновесия, уперлось мне в район подвздошной кости и выдохнуло в очки факелом:
— Тю, дама, куды?… — руки вцепились в куртку с хрустом.
— Аааааяяя… мужик, ты че, пусти меняа…
— Неее, дама, ты м
— …Ну?
Я заблеяла:
— …Ааааяааа пiду до рiченькииии стрiчати зiро-о-очки… зазирать як падают… ловити их жменямиии…
— О-о-о, — застонало нечто, — точнийше, дама!!! Вэсна-а, вэсна-а-а, вгаму-у-у?! — закатило глаза, покачнулось, тут-то я рванулась назад к подъезду. Но ему, вот ей-богу, было хорошо, ему и щас хорошо — вопли этого практически видоплясова еще долго были слышны всем жителям нашего квартала.
Во дворе мужик чистит от снега машину и сквозь зубы напевает на мотив «Ягоды-малины»:
— Зимняя резина… зимняя резина… зимняя резина… сука… дома лежит…
«Гаражные» мужики во дворе третий день деньпобедствуют, оживляясь к сумеркам, сперва матерятся, потом дерутся, потом нежно поют, вчера около полвторого ночи трижды пели первый куплет про журавлей, которые бы не тревожили солдат, на третий раз из окна кто-то им в отчаянии подпел:
— Пусть, блин, жители немножко поспят!!!
— …Че с ним пить, у него сидели все, кто у него воевал-то.
— Да ты чё, ё-твоё, самое то и выпить, за тех, кто, ну, на зоне шарился!
— Вот ты и пей, тока скажи ему сначала, что у тебя батя был смершевец, гы-гы-гы!
«Морковки» (так за цвет жилетов называют дворников уборщицы нашего дома) красят заградительные тумбы в розово-голубой цвет.
Тетя Маша (уборщица нашего подъезда): — О-о-о-ой, стыдобища-то…
Тетя Таня (уборщица соседнего): — Че тебе не нравится? Нарядно так, зелень-то с желтым оскомину набила уже.
Тетя Надя (уборщица банка «Хоум Кредит»): — Че ж нарядного, цвета-то срамные, пидорные!
Бахром (старший дворник): — Команду-краску дали — красим. Команду назад — смоем!
ТТ: — В газете сказали, скоро все будет обратно черное да серое.
ТН: — А и слава богу, оно как-то правильней.
Б: — Чиво черное, чиво серое, ты сказала?
ТТ: — «Чиво-чиво!» Чиво дадут — тем и покрасишь, тупля морковная!
ТМ: — Все ж лучше вот этово говна-красоты…
Б (задумчиво): — То красить, то закрасить… я бы все белым сделал, как небо!
ТТ: — О, у него небо белое уже.
ТН: — Зенки у него белые, пьянь нерусская.
Б (возмущенно): — Зачем говоришь? Я не пью, нельзя!
ТМ: — Иди работай. А то нельзя ему. Всем можно, ему нельзя.
Насчитали 25 тысяч долга за квартиру за воду, эрго — надо срочно ставить счетчики, да еще в двойном экземпляре: кухня и ванная — два разных стояка. Установкой занимался милейший в меру матерящийся молодой человек двадцати восьми лет, строитель из Ульяновска. Приземистый кряжистый блондин со смешными ушами, хорошо улыбается, вырос в полной семье, стремится к тому же, основательный, спокойный, контактный. За три часа возни с
