сейчас надо решить кое-что другое. Прежде всего – нас уже ничего официально не связывает. Я больше не ваш комбат, а вы не бойцы особого батальона. Фактически мы просто группа гражданских лиц без определенных занятий и места жительства. Вооруженные бомжи, проще говоря, а не батальон. Поэтому давайте решать, что делать дальше. Или мы делим все добро, что нам отдали с собой, и расходимся. Каждый выживает в ближайший год, как может и как умеет. Или остаемся все вместе. Но в этом случае нам нужно выбрать командира и план действий. Что думаете? Сильно не торопитесь, поговорите, можете разойтись на некоторое время. Давайте сейчас по-простому, без чинов и начальников. Но через двадцать минут максимум я прошу ответить на мой вопрос. Тянуть не надо, разобраться с этим моментом мы должны побыстрее.
Над строем поплыл шумок разговоров. Строй смешался, но расходиться по отдельным кучкам никто не стал. Что Илью порадовало особенно, расслоения по расам не произошло, люди, слави и ленааа обсуждали его слова друг с другом сообща. Все-таки он сделал их трех цивилизаций один батальон, что ни говори. Ллейда и Сфео молчали, понимая, что сейчас бывшему начальству лучше уйти ненадолго в тень.
– Да хрен с ним, выскажусь. Скажу за всех, – минут через пятнадцать вышел из строя молодой землянин.
– Семен? – удивился Илья. Ему всегда казалось, что это тихий и застенчивый парень, да еще и заняшенный женой по самое не могу. И вдруг на тебе. Делегат солдатского комитета, блин.
– Я, комбат. Семен, муж слави Слайны. Мы с ней тебе первыми рапорта писали. Извини, что на «ты», но если уж мы сейчас без чинов, то я так скажу: не надо нам всем вот этих речей. И в демократию друг с другом нам играть тоже не надо, ни к чему это. Не время и не место. Всем все и так ясно. Какое еще новое руководство, куда разойтись? По лесам шалаши со схронами строить или лисьеухих бандой по хуторам грабить? Пропадем поодиночке. Что случилось, то случилось. Ты наш комбат, ты нас отбирал в батальон, ты нас один можешь прикрыть от одонатов. Вот и командуй. Только, – хитро сощурился Семен, – раз уж ты сейчас такой добрый, ответь, пожалуйста, на один вопрос. Тут ребята и девушки интересуются – что у тебя с матриархом? Вы то ссоритесь, то миритесь, то еще что. Не, дело, конечно, ваше… Но достается из-за этого всему батальону. Сначала ссора и раздел первого батальона, затем суд и приговор… от твоей собственной жены приговор в том числе. После приговора ходят слухи, что вы опять помирились. Но в лес на мороз нас всех выгнали вполне всерьез. Я что хочу сказать – если все произошедшее какой-то хитрый план, то не держи нас за дураков, а прямо скажи, что от нас требуется… батька. Объяснись перед людьми.
– Кто еще так думает? – спросил Илья. – Поднимите руки.
Полюбовался на лес рук и замялся, не зная, что и сказать. Вариант ответа «не ваше дело» был в данном случае крайне неуместен.
– Короче, так… сынки и дочки. Что там у меня со Славей как с женой, это только мое личное и больше ничье собачье дело. Понятно объясняю? Это раз. По поводу моих и, получается, наших общих отношений с матриархом Великой Славии я так скажу: отношений командира и подчиненного больше нет и не будет. После всего произошедшего я больше никогда не буду подчиняться матриарху как своему военному командиру. Никогда! И мои люди, слави и ленааа тоже ей подчиняться не будут. Все, эти времена ушли навсегда. Чтобы два раза не вставать: все то же самое распространяется и на Лену, и на империю, если что. Это два. Если у кого-то из мастер-ножей есть вопросы, то напомню, что вы принесли мне личную присягу, а Лена велела разделить судьбу с остальными бойцами батальона. Вот и поступайте, как велит вам долг, отныне ваш командир только я, а не Лена. Я правильно понимаю ситуацию, Ллейда?
– Да, – коротко подтвердила ленааа.
– Вот так. Так же я лично остаюсь подданным императора, но не его офицером. Насчет «сына» – пусть он решает. Обратно на военную службу империи не пойду. Не в игрушки играем – раз уволили, то навсегда, восстанавливаться не буду.
– И третье, – никакого хитрого плана нет, – слегка покривил душой Илья. – Но что нам можно и нужно сделать, я в общих чертах представляю. Так что давайте все же закончим и проведем последнюю, надеюсь, демократическую процедуру в нашем батальоне. Кто подчиняется мне и идет со мной, – остаться в строю. Кто уходит – два шага вперед, я выделю им их долю оружием и припасами.
…
– Ну что же, понятно. Благодарю за доверие, бойцы. Структура батальона остается прежней. Командиры тоже. Неповиновения себе и моим командирам не потерплю, мое слово – закон для батальона. – Илья вынужден был ненадолго прерваться. Проклятый кашель. – Поскольку званий теперь больше нет и мы не в армии, обращение «господин» отменяется. Нет больше господ. Ко мне обращаться… – ненадолго замешкался Илья, – ко мне обращаться «батька Илья». Или атаман Илья, как вам будет угодно, – попытался вспомнить все, что знал о казачьей вольнице парень. Знаний явно не хватало. Собственно, они исчерпывались словами батька-атаман, песней «Любо, братцы, жить» и содержимым книжки «Тарас Бульба».
Илья неторопливо прошел вдоль строя и остановился перед стоявшей рядом со Скадой группой из шести безоружных славь. Взятых в плен при штурме лагеря на Славии инопланетянок из первого легиона выгнали в ссылку вместе с их батальоном.
– Теперь ваш выбор, – обратился к ним Илья. – Пленные и лишние едоки мне не нужны. Клянитесь, как положено, светом и косой, в верности мне и батальону, получайте оружие и вставайте в ряды. Или уходите. Итак?
– Мы клянемся, батька, – с достоинством кивнула старшая из них, на самом деле такая же молодая девчонка, как и Скада, вставая на одно колено и вкладывая свою косу в руки Илье. – Если ты не заставишь при этом нас клясться империи или Славе.
– Не заставлю, Ярна. Только мне, – подтвердил Илья, выслушав ритуальные слова клятвы. И подтверждая их заученной наизусть речью принятия
