звериная мощь и сила… Рядом с ним даже безупречный Роальд выглядел бы тем, кем и был на самом деле, – изнеженным юнцом, сыном богатых родителей, ничего особенного пока не сделавшим.
Кир же наверняка и вовсе смотрелся бледно… Он ревниво глянул на Раду Та слушала профессора затаив дыхание, глаза ее сияли. Кир вздохнул.
На этой лекции невозможно было перешептываться, решать уравнения, писать стихи или делать что-то еще, не имеющее отношения к истории. Это и не была лекция – это был рассказ – захватывающий, местами трогательный, местами страшный, местами – смешной и забавный. Остин умело вел за собой слушателя, и Кир почувствовал, что и сам попадает под влияние его магнетизма.
Но главное – даты и события запоминались легко, длинные и многообразные имена правителей сами собой укладывались в памяти. К концу занятия Кир был уверен: самый интересный предмет – это, безусловно, история.
Он бы с удовольствием изучил и другую историю – историю своего собственного мира. Кто правил ими раньше? Что происходило на огромных участках суши, разделенных океанами? Какие трагедии, какие конфликты? Но Сарегон – не то место, где к делам минувших дней относятся хоть с каким-нибудь уважением. «Прошлое прошло – и не о чем там беспокоиться». Эту присказку и Кир, да и все, кто родился и вырос в лучшем под солнцем мире, слышали с детства. В истинности ее никто и не думал сомневаться. И как тут усомнишься, если и правда прошлое остается позади?
Только вот что делать, если, не разобравшись в этом самом прошлом, не получается решить проблему настоящего, из-за которой будущего может и не быть?
– Я вела себя глупо. А ты меня спас…
Они с Радой сидели на скамейке в парке. Кир с удовольствием подставлял лицо неяркому осеннему солнцу.
– Даже так? И от кого же ты это узнала? Есть более популярная версия: я просто опозорился.
– От Лангрена, целителя. Он считает, что я воскресла из мертвых, и теперь регулярно проверяет – не появились ли у меня какие-нибудь необычные способности.
Кир мог бы возразить, что махать веткой и совершать таким образом всевозможные чудеса – само по себе необычная способность. Но не стал. Вместо этого он рассказал, что нашел волос Тастара в книге и что в УЧИ этого преподавателя больше не будет. Рассказал бы и больше, но был связан словом. Кстати, неплохо бы узнать, что это значит.
– А если я нарушу слово, что случится?
– Умрешь, – просто ответила Рада.
– Что?! – этого Кир никак не ожидал.
– А что ты думал?
– Роальд говорил – это еще зависит от того, кто дал слово.
– Ну да. Человек аристократического происхождения умрет в страшных муках. А обычный – быстро и безболезненно. Разница огромная.
– Хм. Интересно у вас тут все устроено… А если, к примеру, в суде спросят о том, по поводу чего дал слово молчать? – сцена допроса всё еще стояла у него перед глазами.
– Если спрашивают искатели – надо отвечать.
– И ничего не будет?
– Если ты не по своей воле нарушил слово, а по предписанию законодержцев, останешься жив. Но чтобы спросить о тайне, скрепленной словом, нужно, чтобы это было и правда во имя справедливости.
– А если законодержец спросит не во имя… А так – из любопытства. Или из корысти?
– Тогда умрет искатель. Или законник, смотря кто спрашивал.
– Сурово у вас тут…
Рада пожала плечами.
– Я не связывала себя словом ни разу. Лучше уж чего-то не знать, чем умереть так глупо. И тебе лучше бы не связывать… Но что теперь поделаешь.
– А если я вдруг случайно проболтаюсь?
– Исключено, – Рада помотала головой. – Как только даже задумаешься о том, чтобы сказать что-то лишнее, ты почувствуешь себя нехорошо… В общем, ты это заметишь, не сомневайся.
– Да уж, удружила Сардара, – протянул Кир.
– Роальд прав, она у тебя в долгу, – Рада говорила очень серьезно. – Думаю, самое время спросить у нее про исчезнувший портрет в рамке из вашего мира.
Киру эта идея не казалась удачной.
– Она разозлится, если я попытаюсь влезть в ее дела.
– Разозлится – это всенепременно! Может быть, даже придет в бешенство, будет метать громы и молнии – она это запросто. Но скорее всего
