Ван Маньшэн понял, что денег ему не видать. Он опустил голову, на мгновенье задумался, а затем развернулся и побежал в овчарню Ху Аньцюаня. Когда Ху Аньцюань сообразил, что к чему, его овца уже получила от Ван Маньшэна тяжелый удар сапогом. Затем еще раз. И еще раз. И каждый пинок приходился туда, куда хотелось Ван Маньшэну.
На выходе со двора Ван Маньшэна остановил Ху Аньцюань. Они с женой повалили Ван Маньшэна и избили так, что у того все лицо распухло.
Ван Маньшэн не стал возвращаться к себе, а направился прямиком к деревенскому старосте Ли Шиминю. Тот сначала налил посетителю стакан воды:
– С чем пришел?
Ван Маньшэн задумался:
– Я сначала попью водички.
Попил. Ли Шиминь предложил ему выпить еще, но Ван Маньшэн ответил, что ему уже хватит, и рассказал о происшествии со своим бараном и овцой Ху Аньцюаня.
– Если от моего барана у его овцы заводится ягненок, мне ведь по справедливости причитается плата? А этот Ху Аньцюань не только не заплатил, так еще и морду мне расквасил. Как теперь быть?
– А ты сам как считаешь?
Ван Маньшэн оторопел и вылупил глаза на старосту. Тот сказал, мол, не смотри на меня так, ты как пришел, завалил меня вопросами, я же тебе только один вопрос задал, а ты сразу таращишь на меня глаза.
– В любом случае ты обязан этим заняться.
– Мало мне дел, чем я только не занимаюсь – хлебозаготовки, дорожные сборы, сбор на ремонт дорог, общественные дела, маточные спирали… Вот уж не думал, что и случкой барана с овцой тоже придется мне заниматься.
Ли Шиминь отправил Ван Маньшэна домой и велел хорошенько пролечить разбитый рот:
– И смотреть противно, и не разобрать, что ты говоришь, только слух на тебя зря извожу.
Ван Маньшэн прождал несколько дней и, расспросив людей, узнал, что староста так и не сходил к Ху Аньцюаню. В гневе он вновь отправился к Ли Шиминю:
– Так ты мое дело отложил в долгий ящик?
Ли Шиминь стукнул себя по затылку:
– Куда бы ни отложил, главное, что оно там лежит и никуда не делось. С волости приехали специалисты по планированию рождаемости, ты разве не видел, что я водил их ловить деревенских баб? Еще и к твоей придем.
– У моей уже стоит спираль.
– Ну так надо проверить, на месте ли она. Если отошла, так это все равно что и нет ее, надо заново устанавливать.
– Ты не увиливай, что с моим делом?
– Спираль у твоей жены – это тоже твое дело.
– Если ты не займешься моим делом, то я велю жене вынуть спираль и нарожать кучу детей.
– Коли посмеешь, так я всех баранов у вас заберу.
– Если ты не займешься, я подам жалобу в волостной суд.
– Ух ты, а это хорошая идея, возможно, и надо подать в суд.
Ван Маньшэн и впрямь сходил в волостной суд, а затем вернулся к Ли Шиминю.
– Что, подал в суд?
– Ну их в задницу! Этот гребаный суд считает, что дело мелкое, и не принимает заявление. Я им сказал, мол, неужели нужно кого-то порешить, чтобы вы взялись за дело? Нужно, чтобы Ху Аньцюань забил меня до смерти, тогда вы возьметесь? Судейские же в ответ молчат и только смеются. Гребаный суд!
Ли Шиминь задрал голову и захохотал.
– А ты чего ржешь?
Ли Шиминь вновь зашелся в хохоте:
– Ладно, иди домой, вечером я схожу к твоему соседу.
Ли Шиминь потребовал с Ху Аньцюаня заплатить два с половиной юаня:
– Даже если баран сам пришел, но твоя-то овца понесла, поэтому ты должен заплатить. А поскольку соседский баран действовал по своей инициативе, денег с тебя причитается только половина. А про то, что ты морду Ван Маньшэну расквасил, я готов забыть.
Ху Аньцюань выложил два с половиной юаня. Ван Маньшэна такой расклад не устроил, он требовал все пять юаней. Ли Шиминь принялся его увещевать:
