Качая головой, он сказал: «Зачем же ты опять пугаешь меня своим демоническим лицом!»
После этой сокрушительной победы начальник наконец-то передал мне управление компанией, а сам отошел на второй план, заняв пост председателя правления. Я не знаю, что стало толчком для такого решения – вера в мои способности или просто еще больший страх передо мной. В глубине души мне хотелось бы верить, что он убедился в моих умениях, но я прекрасно понимаю, что без своего демонического лица я ничего не смог бы добиться. Я могу лишь воспринимать свою внешность как своеобразный талант. Другими словами, я не только обязан принять свое лицо, но и должен быть ему благодарен, потому как это лицо намного ближе к моей истинной сущности, чем то, что мне было дано от рождения. Ты выдвинул очень интересную концепцию «внутреннего лица». Иногда мне кажется, что мое внутреннее лицо и есть то демоническое лицо и огонь просто помог раскрыть мой истинный облик. Эх, меня просто-напросто обделила судьба, а ведь нутро многих людей еще более отвратительно, чем моя внешность… Но по сравнению с твоими неудачами это совсем ничего. Фортуна любит того, у кого есть деньги, черт возьми! А у тебя в этой жизни уже нет никаких шансов. Я так скажу тебе: я заработал столько денег, что мне и за три жизни всего не потратить. Кроме денег, у меня есть влияние, более того, у меня есть могущество, которое увеличивается благодаря моему лицу. В целом нет ничего, чего я не мог бы сделать, – что еще нужно для счастья? Недавно я читал Библию, и мне кажется, что Сатана сильнее, чем Бог… Ладно, хватит, не будем об этом, и так уже много наговорили, мне захотелось пить; если я вовремя не выпью воды, мой рот может потрескаться, у меня ведь нет губ.
Сяошань тут же налил стакан воды и передал брату, тот осушил его одним глотком и радостно загоготал, как довольная утка.
– Ну как, моя история будет поинтереснее твоей, что скажешь? – обратился он ко мне.
Признаться, его рассказ потряс меня, хоть и был сильно приукрашен. Я и вправду не мог предположить, что его жизнь была настолько успешна. Если бы мня попросили предугадать его судьбу, я сказал бы, что его существование будет крайне горестным, что-то вроде попрошайки на обочине дороги. Но кто же мог предположить, что его жизнь окажется настолько гладкой, что в это даже трудно поверить! Гладкой до такой степени, что это вызывает чувство зависти и негодования! Но почему же?! Я не желал верить в то, что все, что он рассказал, чистая правда, равно как и не хотел признавать свои неудачи. Неужели одно лишь уродливое лицо может обладать такой силой? Я слышал, что «альфонсы» кормятся благодаря своей внешности, но ни разу не слышал, чтобы человек с изуродованным лицом мог приумножить семейное благосостояние. Набравшись храбрости, я прошептал:
– Твоя история действительно удивительна, необычайно удивительна! Но мне все еще кажется, что она совершенно абсурдна. Ты ведь все это выдумал, так?
– Я знал, что ты так скажешь. – Он достал из лежавшей на столе кожаной сумки маску и сказал: – Смотри, из силикона, мягкая, как кожа.
Я увидел, как эта желтоватая масса дрожала у него в руках, словно свиной жир. Он расправил ее руками и натянул на лицо. В тот же миг передо мной предстал человек, очень похожий на Сяошаня, но выглядел он ненатурально и безжизненно.
Силиконовое лицо смотрело на меня совершено без эмоций, молча, позволяя разглядывать и изучать себя. Я почувствовал, что эта маска действительно полностью скрыла угрозу, которая исходила от него. По крайней мере, теперь я мог смотреть ему прямо в лицо. Он, по-видимому, тоже это почувствовал, и его разнузданный тон стал более сдержанным, и даже внешне было видно, что ему несколько не по себе. Он постоял так какое-то время и вдруг ни с того ни с сего сказал:
– Пойдем, я приглашаю тебя на ужин. – И, не дождавшись моего ответа, направился прямиком к лестнице, так что я даже растерялся.
В этот момент ко мне подошел Сяошань и, сделав приглашающий жест рукой, сказал:
– Не беспокойся, пойдем хорошенько поедим, мы все изрядно проголодались.
У меня отлегло от сердца; я встал и пошел вслед за Сяошанем к выходу. На лестнице по-прежнему было солнечно, погода за окном была чудесной, в такую пору душа жаждет творчества, однако же сейчас на душе у меня было мрачно – совсем не так, как тогда, когда я сюда шел. Я чувствовал себя бессильным, слабым, в ногах ощущалась тяжесть, как если бы это были вымокшие корни дерева; на меня словно надвигалась какая-то страшная болезнь, и черные тучи этой хвори закупорили мои внутренности.
На удивление, мы не пошли вниз по лестнице, а, наоборот, стали подниматься наверх. У этого кинотеатра было всего два этажа, выше только крыша. Меня охватил ужас: неужели на крыше они хотят что-то сделать со мной? Я замешкался на лестничной площадке, и Сяошань, заметив мою нерешительность, сказал:
– Поднимайся, мы не собираемся ничего с тобой делать, тебе нечего бояться!
– Раз ты говоришь, что мы давние друзья, я поверю тебе и в этот раз, – ответил я.
Когда я поднялся за ними на крышу, картина, которая открылась передо мной, потрясла меня! Но на этот раз это был не ужас, я просто не мог поверить своим глазам: на крыше стоял серебристый вертолет! Он был компактным, не больше «Феррари», его корпус завораживающе сиял на солнце, будто бы это была сильно увеличенная детская игрушка. Дашань прошел вперед, открыл дверь кабины и сел внутрь, махнув мне рукой:
– Давай садись, ты же писатель, тебе надо испытать чувство полета.
Его слова, будто ведро холодной воды, окатили мое любопытство, и меня опять охватил ужас. Испытать чувство полета? Неужели они хотят сбросить меня с десятитысячной высоты? Сяошань стоял позади меня и поторапливал:
– Садись скорее, я хорошо вожу.
