Произошло то, чего так боялся Денис. Каким бы натренированным бегуном он ни был, промедление с гончими опасно, и он об этом знал. Замешкался на секунду – и попался. Последнее, что беглец увидел, перед тем, как провалиться в чёрную бездну, – направленная ему в лицо струя из баллончика. В нос ударил запах плавящейся пластмассы и фенола. По глазам резанула жгучая боль.
Чёрт возьми, как не вовремя. Чуда не произошло: четырнадцать минут продержаться Денису не удалось.
Он зашатался и рухнул на асфальт.
26. Номер два. Вика
У входа в парк Вика остановилась. Она, в отличие от Тимошина, бегала только на уроке физкультуры и то через пень-колоду поэтому быстро выдыхалась.
Ветви склонившихся берёз покачивал свежий весенний ветер. Вика подставила его дуновению разгорячённое лицо и шагнула за асфальтированную широкую дорожку, тянущуюся вдоль аллеи и деревянных скамеек, покрашенных зелёной краской. Колесо обозрения парка развлечений «Magic» громадой возвышалось за кронами деревьев – идти минут пятнадцать.
Вика решительно направилась в его сторону.
Тревожные мысли не давали ей покоя. Не схватили ли Макарова? Ведь он остался там, откуда все остальные убежали. В голове проносились душераздирающие картины, точно из кровавого триллера или шпионского детектива: вот Арсения хватает разъярённый дядька-координатор и наотмашь бьёт по лицу в попытке выведать тайну их шахматного плана, а Макаров плюёт на пол кровью, молчит и только вызывающе глядит исподлобья.
Вика нахмурилась: кажется, она позволяет себе слишком часто думать об этом малограмотном блондине, пусть даже в главной роли шпионского боевика. Ей бы, дурёхе, переживать за друга детства, Дениса Тимошина, который рискует сейчас своей потрёпанной шкурой. И рискует куда посерьёзней Макарова… С другой стороны, все они рискуют. И каждый по-своему.
Вот и она рискует.
У неё, Виктории Паскаль, – серой озлобленной мыши и надменной одиночки – возможно, последние минуты жизни проходят, а она тратит их на нелепые фантазии о белобрысом хакере, чёрт бы его побрал. Хотя, признаться честно, по части пошутить он непревзойдённый мастер. Даже Вика со своим увесистым словарным арсеналом рядом с ним – бледнее моли.
Вика была натурой приземлённой и до глупых мечтаний никогда не опускалась – зря потраченное время. Она прекрасно понимала, что Арсений не посмотрит в её сторону, даже если она останется единственной девчонкой на земле. Неутешительный вывод задевал за живое – Вика ведь никому ничем не обязана, самостоятельная и свободная личность, а из-за этого самодовольного легкоатлета начала снова копаться в себе, как раньше.
Как после того случая. Когда в душу наплевали, вывернули наизнанку, обсмеяли. Когда ударили в спину. А она, как страус, спряталась в песок. Причём вся, ушла с головой. Так надёжней, так не видно. И почти не больно.
Уже и забыла про то предательство, а тут белобрысый хакер появился. Один в один, как тот поганец. Такой же: самомнения выше крыши, бравады ещё больше, парень-мне-на-всех-плевать. Вика бы его и дальше ненавидела, да вот только сердце подсказывало: он другой, не похож на поганца. В поганцах Вика теперь разбиралась, чуяла их мерзкую ауру. По глазам отличала, по походке.
Но как бы там ни было, и без Макарова она не раз задавалась вопросом: кому нужна нелюдимая всезнайка-восьмиклассница, кроме самой себя? А с самой собой всю жизнь ведь не проведёшь.
Ну не могут все поголовно выглядеть, как единая биомасса идеальных людей-манекенов: красивыми, успешными и социально натренированными. Не могут. У каждого своя дорога. Ценно ведь не то, кем тебя считают другие, а то, кто ты есть на самом деле.
Конечно, Вика – не умопомрачительная Асель, от которой даже у Тимошина коленки трясутся. Вика – это Вика. Независимая личность, огрызающаяся, как бездомная псина. Подстраиваться под толпу – не в её стиле, но иногда всё равно становится грустно от собственной социальной неуклюжести, деланной угрюмости и озлобленности.
Как говаривал старый добрый Марк Твен, «худшее одиночество – когда человеку неуютно с самим собой».
Вика злилась, что позволила пробить годами возводимую оболочку. Появился какой-то там Макаров, который всё разрушил и нахально влез в её умную, забитую Шекспиром и Достоевским, голову. Это же удар судьбы исподтишка: именно на таких, как Макаров, у Вики был стойкий иммунитет, а тут её угораздило… До слёз обидно. И просто-напросто несправедливо! Вот бы незаметно воспользоваться Дланью правды и послушать откровения Арсения насчёт себя. Может, не всё так ужасно? Может, получится подружиться? С ним легко, просто. С ним хочется улыбаться.
Вика покачала головой сама себе: шансы равны нулю, глупая. Нулю.
Вспомнив про нуль, она вернула парящие в небе мысли обратно на землю, в парк аттракционов «Magic», к которому уже приближалась. Задрала голову, разглядывая неподвижное колесо обозрения. Как же всё-таки Пифагор тогда с него слез? Ладно, проехали. У неё вообще-то миссия имеется.
Вика нащупала в кармане прямоугольный скользкий брусок и крепко сжала его пальцами, как Буратино – золотой ключик. Вынула. Целлофан блестел на солнце, скрывая под собой мел для обнуления.
Ну, вот и всё. Возможно, это её последний день. Вика прикусила нижнюю губу: не поплакать ли на дорожку? Нет уж. Она не плакала уже очень давно и
