— Княжеский перстень — это не игрушка, — предупредил господин Улыбчивый. — Осторожней с ним, Кейн. Осторожней. Оно налагает определённые… ограничения.
— И какие же? — спросил я, опуская руку к поясу.
— Его владелец не может причинить мне вред, — объявил колдун, — как я не могу причинить вред его владельцу. Это часть договора. И нет, я не причастен к смерти Бенедикта. Я не убивал его ни магией, ни любым другим образом. Никаким действием или бездействием. На самом деле мы с ним отлично ладили. И я ничего не знаю о его смерти за исключением того, что он умер. В этом я не сказал ни слова неправды. Остальное тебя не касается.
— С чего мне верить тебе?
Господин Улыбчивый закрыл ладонью глаза, а потом медленно повёл руку вниз, стирая собственное лицо.
— Скажи, желай я причинить тебе вред и обладай возможностью навредить, вышел бы ты живым из этой комнаты? А, Кейн?
Я шумно выдохнул нечто вроде сдавленного «пум-пурум» и огляделся по сторонам.
— Полагаю, выпивки здесь нет? — спросил после этого.
Заполонявшие комнату тени рассеялись, вдоль стен проявились скрытые до того иллюзиями шкафы. На одной из полок стояла пыльная бутылка, уже початая, и бокал.
— Красное крепкое из Норлинга, — сообщил колдун. — Бенедикт его любил.
Я выдул пыль из хрустального бокала, наполнил его вином, выпил. Сладкий крепкий напиток оставил на языке послевкусие винограда и южных ягод, мягким огнём провалился в желудок и сразу ударил в голову. Он прогнал неуютный холодок, что поселился в груди, помог собраться с решительностью и вновь посмотреть на колдуна.
Лицо господина Улыбчивого превратилось в неживую маску, в его пустых глазницах клубилась тьма, губы перехватывали и растягивали в неизменной улыбке стежки нитей.
Не живой и не мёртвый.
Неживой. Немёртвый.
Нечто среднее.
И никаких иллюзий. Всё так и было на самом деле. Я знал это наверняка.
— Дом Мёртвых? — предположил я, имея в виду имперскую школу некромантов.
Колдун слегка поклонился, приложив руку к груди.
Я вздохнул. Выйти победителем из противостояния с подобным существом нечего было и рассчитывать, не помогла бы даже магия княжеского перстня. Оставалось лишь поверить некроманту на слово.
— Бернард знал? — спросил я, выливая из бутылки в бокал остатки вина.
— Все прошлые князья знали и все грядущие князья будут знать, — сообщил господин Улыбчивый. — Таков уговор.
— Да уж, — протянул я, заставил себя собраться с мыслями и нахмурился. — Смерть — ваша вотчина. Ты действительно не знаешь, что убило Бенедикта?
Господин Улыбчивый покачал головой.
— Не знаю, — подтвердил он. — Но твой брат слишком много времени проводил в Ведьминой плеши, он весь пропитался магией. Допускаю, что я мог упустить какую-то мелочь. Но… сомневаюсь.
— Что Бенедикт искал? Что он искал в Ведьминой плеши?
— Во многих знаниях многие горести, — вновь повторил колдун.
— Плевать! — резко выдал я и в несколько глотков влил в себя креплёное вино. — Почему княжеские рода не связаны родственными узами? Почему Бенедикта заинтересовал этот факт?
После выпитого стало тепло, неприятная стылость отступила. Я уселся на табурет и закинул ногу на ногу в ожидании ответа.
— Бенедикт был одержим, так же как был одержим когда-то и ты, — произнёс господин Улыбчивый некоторое время спустя. — Но ты обрёл новую страсть, а его страсть осталась неизменной.
Я стиснул кулаки так, что побелели от напряжения пальцы.
Одержимость!
Да, я был одержим. Одержим Ведьминой плешью и демонами населявшими её.
Я желал уничтожить их всех и непременно собственными руками. И даже страстная любовь к Катарине не сумела вытравить былую ненависть из меня до конца. Она никуда не делась, просто затаилась в глубине души и дожидалась своего часа.
Я ощущал её. Ощущал до сих пор.
— Что хотел узнать Бенедикт? — поторопил я замолчавшего колдуна.
— Узнать? — рассмеялся тот. — О, нет. Знания были для него лишь инструментом. Твой брат намеревался уничтожить Ведьмину плешь, выжечь её
