В июле неожиданно дали отпуск, и Пашка поехал в Крым к Сереге, своему давнему другу-однокурснику. Он уже отдыхал у него однажды, и – ну что тут говорить – Крым есть Крым. Спасибо вам, Господь и родной профсоюз, за такое блаженство. За возможность походить вдоль берега моря, собирая камушки. За счастье рухнуть на песок, раскинув руки, и лежать, пока не почувствуешь, как земля под тобой кружится, медленно и печально. Это никакими словами не описать.
В прошлый приезд Пашка познакомился с Серегиными родителями. Дядя Ваня ему показался сразу. Спокойный, очень интеллигентный мужик. Всю жизнь проработал начальником какого-то стройтреста, а на пенсии решил пожить у моря.
Жена его, тетя Надя, Пашке не очень понравилась. Она тоже раньше работала на высоких должностях. Это сразу видно, замашки у обоих остались начальственные. Только дядя Ваня мужик тихий, основательный и очень чистоплотный – чтобы в неглаженных брюках в магазин пошел – и речи быть не может. Пока не нагладит, ботинки не начистит, хоть пожар – с места не тронется. А тетя Надя на него только покрикивает, голос грубый, сильный. У нее вообще манера перебивать, слушать не умеет совсем. А уж над мужем – только дай покомандовать, хлестко так оборвать, унизить при всех, словно он в вечном подчинении и долгах у нее.
Серега в дела родительские не лез, только посмеивался:
– Ну не любит мать его! Сама как-то призналась. И ничего страшного – всю жизнь так жили. Главное – что? Что меня родили и вырастили!
Серега жил от родителей отдельно, в шикарной трехкомнатной квартире. Пашке он выделил комнату с видом на далекие горы. Ту же комнату, что и три года назад, в прошлый приезд.
– Давай, кидай свои вещички, и сядем. Жена придет в пять, дети в санатории – у нас с этим легко! Я без содержания до понедельника взял, так что посидим, пока никто не мешает, песни попоем, как бывало, а – отрядный запевала? А на море уже завтра поедешь. Согласен?
Мы расположились в большой комнате. Серега достал знаменитую крымскую мадеру, помидоры – розовые, крупные, похожие на сердце. «Свои, со своего огорода», – похвастался.
– Ну, с приездом, дружище! Рад тебя видеть!
Потом благодарно рассматривал московские подарки. Было видно, что он искренне рад встрече. Утренняя прохлада быстро сменялась крымской жарой, а в комнате гулял легкий ветерок.
Рыжая кошка прыгнула Сереге на колени, мигом свернулась клубочком и заурчала под его руками. Ухоженная, довольная, счастливая.
– Во, а к тебе ни в жизнь не пойдет! – засмеялся Серега. – Хозяина только признает, как собака, да, Стешка?
Кошка крякнула подтверждая, а Серега вдруг разом погрустнел.
– Давай батю моего помянем…
Дядя Ваня умер зимой от рака. А за год до этого скоропостижно скончалась его жена, тетя Надя. Просто смотрела вечером телевизор, ахнула, повалилась – и всё, обширный инфаркт.
– Хочешь, съедим сейчас на кладбище? Это минут сорок всего займет, рядом.
Общественный транспорт в Крыму ходит, как часы, Москве такое и не снилось. Автобус подвез нас к самым воротам небольшого кладбища. Такого маленького, что Пашка подумал: «Ну и правильно, в таком райском месте только жить, умирать тут просто нелогично!»
Остановились у могилы тети Нади. Помянули. Потом Серега повел Пашку к другому ряду.
– Слушай, а почему они не рядом, не вместе?
– Присядем. Я тут скамеечку сделал. Все путем.
Дядя Ваня смотрел с портрета спокойно и даже как-то счастливо.
– Почему не вместе? – переспросил Серега, доставая очередную бутылку. – Так отец захотел. «Только не с ней рядом» – это были его последние слова. Они ведь под конец совсем плохо с матерью жили, даже не разговаривали друг с другом. Да ты садись, садись! Торопиться некуда, если хочешь, всё тебе расскажу…
Когда мать умерла, отец ходил потерянный, молчаливый. Мы его каждый день навещали, супруга помогала с огородом. А однажды он вдруг появился у нас с бутылкой. Ну, думаю, серьезный разговор. Мать-то его гоняла с этим делом, на дух спиртного не переносила. И точно. Говорит: «Пришел, дети, посоветоваться с вами. Встретил хорошую женщину, хотим вместе жить. Вы не против? Одному мне очень тяжело…»
А мне, Паш, после маминых похорон супруга сразу сказала: «Смотри, он еще найдет себе кого-нибудь – и дом потом ей достанется!» Как в воду глядела. Словом, ни о чем мы тогда с отцом не договорились. Я ему все наши сомнения как на духу выложил, без обид. Он только посмеялся. У Нины, говорит, дом в Керчи не хуже, ей наш не нужен. Смотри ты, прямо любовь на старости лет! Бессребреница нашлась! Отцу семьдесят, а она лет на десять, наверное, моложе его.
В общем – приехала она. Вроде как на смотрины, с сумкой одной и кошкой. Да так и осталась. Полгода прожила, пока отец не заболел. А когда он слег, тут уж я вмешался. Пришел и прямо с порога ей сказал, что сами справимся, а ей лучше бы вернуться к себе. Нинка мигом собрала свою сумку и пошла на автовокзал. Ничего не сказала, даже не глянула меня, плакала только молча. Ну да бог с ней, я ведь даже не знаю, как ее по отчеству – Нинка и Нинка. Отец за эти полгода ни разу у нас не появился и к себе не приглашал. Хотя по телефону голос был счастливый: «Первый раз за всю жизнь мужчиной себя
