толстый кряжистый бамбук, увитый лианами. Сбоку – низкая гора со столбом дыма над ней. Вулкан. Ночами он освещает небо красным пятном, и, если присмотреться, можно увидеть на облаках еще несколько таких же далеких пятен. Рядом с вулканом видна полоса беловатой воды, словно там очень соленое озеро или меловой карьер размером с море.
Дожди здесь жестокие, страшные. Настоящие тропические грозы. И молнии бьют низко – один раз принцесса попала в кошмар во время такой грозы и лежала, сжимаясь в грязи, закрывала голову руками и ловила ртом воду.
Ты голая. Нет никакой одежды. Но это неважно, потому что двинуться ты все равно не можешь.
Иногда ты слышишь, как над тобой проносятся огромные существа или кто-то тяжело проходит рядом. Или видишь на горизонте огромные силуэты, похожие на гигантских насекомых, сбившихся в стадо.
Каждый раз ты просыпаешься на одном и том же месте, в грязевой колыбели, и замечаешь следы от своих рук, примятую траву там, где в прошлых кошмарах пыталась перекатиться и встать.
Очень страшно; тело не справляется с нутряным ужасом из-за собственной беспомощности и ощущения, что это место с ненавистью пытается вытолкнуть тебя отсюда. И лишь иногда словно кто-то касается тела ласковым и любящим взглядом, от которого проще дышать и мысли приходят в порядок.
А как только начинаешь двигаться, пытаясь приподняться, и выбиваешься из сил – тут и просыпаешься у себя, в своей кровати, и нет ничего желаннее этого пробуждения.
Вот и в ночь с пятницы на субботу, ближе к утру, принцесса Алина снова почувствовала приближение кошмара. Как всегда, запаниковала, стала дергаться, пытаться проснуться, но сон не отпускал, рассыпаясь чернотой, – а затем одним ударом выкинул ее под стальное небо, так быстро, словно бездна сделала бросок, будто кобра, и заглотила ее.
Очнулась Алина днем, под ослепительно белым солнцем, так нещадно палящим, что от окружающего полуболота поднимался дурно пахнущий пар, создавая мутноватое марево. Вдали, от горы и полосы воды за ней, шли грозовые тучи – низкие, фиолетовые, гулко рокочущие. В равнину били молнии, и косой ливень за какую-то минуту плотной пеленой закрыл обзор на вулкан.
На сей раз все было как-то непривычно. Очень быстро восстановилось зрение – раньше принцесса долго лежала, наблюдая только цветные пятна перед глазами. И слышала сейчас куда четче. И, самое главное, увереннее ощущала тело.
Алинка попробовала пошевелиться – и достаточно легко перевернулась на живот. Плечи заныли, будто она вывихнула их.
– Ну, – пробормотала пятая Рудлог и сама испугалась звука своего голоса, потому что раньше говорить не удавалось. – Смелее. Если хочешь домой.
Она оперлась о кулаки, которые тут же ушли в грязь. Приподнялась, по плечам что-то скользнуло – принцесса скосила глаза и с изумлением увидела светлые волнистые пряди, испачканные в грязи.
В грязи была и она вся. Алина с трудом поднялась на колени и осмотрела себя.
Тело было чужим. Грудь меньше, острее, бедра другой формы, и кожа светлее. И волосы такие длинные, что в них путаются руки.
Гроза гремела уже совсем близко, принцесса испуганно заозиралась в поисках укрытия – и заметила то, чего не видела ранее, пока лежала. Прямо на нее неслось, убегая от ливня, стадо огромных насекомых, похожих на тха-охонга, которого Алина видела на записи из бального зала. Под их лапами брызгали комки грязи и травы, и бежали они к лесу, впиваясь в землю передними ногами-лезвиями, похожими на зазубренные ножи.
Принцесса пискнула, попыталась встать – но слабые ноги заплелись, подвели, и Алинка неуклюже взмахнула руками и свалилась боком в чвякнувшую жижу, лицом к надвигающимся чудовищам. Скорчилась, обхватила себя и заплакала от страха.
Мимо пронеслась первая тварь размером с грузовик – принцесса отчетливо увидела и муравьеподобную башку, и панцирь, и сочленения суставов, – и тут же раздались свист и грохот. Мимо нее проносилось стадо инсектоидов, втыкая в болотистую почву лапы, и Алинка только вздрагивала и плакала беззвучно, когда страшные лезвия пролетали прямо над ней.
Когда все затихло, когда она уже подумала, что все, спаслась, – один из убегающих вернулся. Она не видела его, но слышала – и застонала, пытаясь отползти от посвистывания и щелканья, заглушаемых звуком первых капель ливня и грохотом молний. Алина с трудом волочила тело по острой траве, уперлась в выросшую перед лицом кочку, замерла и затаила дыхание, тихонько поскуливая. В нос ударил мощный запах муравьиной кислоты, свист раздался, казалось, прямо у ее макушки – и тут разверзлись небеса и ударила гроза.
Существо в спешке убегало, оглушительно топая. А над принцессой из низких туч били бесконечные молнии, и воздух щипал электричеством, и луг поплыл, покрылся водой – она заливалась в ухо, добралась до ноздрей, и Алина, леденея от собственных движений, повернулась лицом к бушующему небу и открыла рот. Жажда оказалась сильнее страха.
Вода здесь была с кисловатым привкусом, словно в нее брызнули сок лимона. Но главное, что она была, и ее можно было пить – и Алинка глотала, размазывая ее по грязному лицу, и с ужасом смотрела прямо на тучи, по которым паутинкой пробегали белые разряды, вдавливая принцессу в землю оглушающим громом. И твердила себе, как молитву: «Это сон. Ничего случиться не может. Я сплю. Сплю».
Гроза уже вечность выла и терзала землю – от вспышек и жестких струй заболели глаза, и холодно стало, а вода все прибывала и прибывала. Но наконец грозовой вал ушел в сторону леса и снова выглянуло солнце. И потянулись вверх, к серым прозрачным небесам, острые языки тумана.
