Катерина задержалась до конца рабочего дня. Свидерский проводил совещание с деканами, и оно грозило затянуться надолго. Герцогиня собралась, спустилась на первый этаж. И, поколебавшись, открыла дверь в подвал.
Там было темно, и по стенам вниз шли волны энергии, накопленной за день. Катя постояла несколько минут, решаясь. Вспомнила девочек и то, что у нее осталось каких-то два дня. И приложила ладони к стене.
Только бы получилось.
Несколько минут ничего не происходило. А затем она почувствовала, как зарождается внутри ледяной голод, очень похожий на тот, что она испытывала днем рядом с Александром – но гораздо сильнее, – как стена начинает казаться горячей, и заурчала, когда между мерзлой пустотой внутри и напоенным энергией зданием рухнула перегородка и внутрь хлынула бодрящая, играющая, как штормовое море, энергия. Некоторое время Катерина держалась, а затем глаза ее закатились, воля рассыпалась в пыль, и она растворилась в этой энергии, жадно захватывающей ее.
По первому этажу пронесся гул. У каменов синим цветом засветились глаза и потухли. Стражи университета застыли, замолкли разговоры – словно разом все умерли. А в подвале Катерину вдруг отбросило от стены – она отлетела на пол и осталась лежать там. К ней приблизились два сияющих шара, переплавились в тонкие призрачные тела.
– Жива, – сказал один.
– Как не уследили-то, Арик? – спросил другой. – Много взяла-то?
– Сейчас, – ворчливо ответил первый, склонился над лежащей Катериной и легко подул ей на лоб. – Много, Полик. Ой, быть беде… Данилыч прибьет девку, не посмотрит, что ласкался недавно.
– А мы ему не скажем? – предложил Ипполит.
– Сам узнает, – отмахнулся Аристарх. – Вон, спускается уже. Почуял неладное. Боевик хренов. Ты что делаешь?
– Помочь хочу, – огрызнулся Ипполит. – Хоть немного контроль ей вернуть. Сорвет, конечно, но вдруг справится? Сча-а-ас… из зала энергии зачерпну… Не лезь под руку!
– Да у тебя и рук-то как таковых нет, – философски заметил соучастник преступления. – Мне что делать?
– Данилыч наш далеко?
– Да на втором этаже уже.
– Быстрый, паразит. Открой Зеркало. Я увидел, где ее дом. Ну, помоги ей боги…
Александр Свидерский торопливо обошел первый этаж. Поинтересовался у каменов, что за перебой в привычном стихийном фоне здания был недавно.
– А это Арик чихнул, – глумливо сказал Ипполит. – Скажи спасибо, что Университет на воздух не взлетел. Вот не моют нас, Александрушко, ноздри не чистят – того и гляди, катаклизма случится.
– Распоряжусь, – коротко ответил Свидерский и с сомнением посмотрел на каменов. Но те глядели честно и немного недоуменно.
Он открыл Зеркало и вернулся к себе в кабинет. Деканы уже разошлись. Катерина тоже ушла – и как-то ему было тревожно и очень не по себе. Алекс вышел в приемную, выглянул в окно и нахмурился. Катина машина была на парковке. Набрал ее номер. Но телефон не отвечал.
Он уже закрывал кабинет изнутри, собираясь уйти домой, когда зазвонил его телефон. Катя?
Но это была не она.
– Александр Данилович, доброго вам вечера, – прозвучал в трубке чуть надтреснутый голос нотариуса Синеусова. Усы у него действительно были примечательные – седые, пышные, и во время разговора он любовно оглаживал их, покручивал. Алекс вел с конторой Синеусовых дела с давних-давних времен, еще когда там командовал дед нынешнего нотариуса.
– Доброго, Семен Карлович, – ответил Алекс. – У вас какое-то дело?
– Да… – старик смущенно покряхтел. – Вы знаете, Александр Данилович, как мы вас уважаем и как благодарны всей семьей, что вы пользуетесь нашими услугами. И на помощь вы всегда к нам приходили… Да вот приходится мне ради вас преступать через честь профессии. Но как же иначе…
– Что-то важное? – спросил Александр терпеливо.
– Да… – снова протянул старый нотариус. – Вы уж не сдавайте меня, Александр Данилович. Но дело вас касается. Сегодня нас вызывала клиентка, герцогиня Симонова. – Алекс насторожился. – Дело-то деликатнейшее. Э-э-э-эх… вот. Потребовала заверить ее заявление об опекунстве. Вы, дражайший Александр Данилович, назначены одним из двух опекунов над ее детьми, на случай, если с герцогиней что-то случится. Хочу сказать, что хоть она была явно взбудоражена, но совершенно точно в здравом уме. С поверенными подписали, все как положено…
– Спасибо, Семен Карлович, – медленно сказал Свидерский. – Спасибо, что не промолчали. А второй опекун кто?
– Э-э-э-э, – расстроенно пробормотал Синеусов, – и так много сказал, Александр Данилович. Могу лишь намекнуть, что особа, очень к трону приближенная. А кто – не могу, сами понимаете…
– Да, – проговорил Алекс. – Спасибо, Семен Карлович. Доброго вам вечера.
Он положил трубку на стол и крутанул ее, задумчиво наблюдая за движением, тронул пальцем не замеченное во время уборки, уже высохшее пятнышко
