– Профи включили? – прозвучала Сонина версия наугад.
– А на предыдущих тогда почему темно? У них, поди, с собой фонари мощные были. И вряд ли бы они стали тормозить ради рубильников. Ты же помнишь, время тогда серьёзно поджимало. Ладно, чего гадать? Нам же на «Пиккадилли»?
– На «Кенсингтон». На Изнанке она «Кенсингтон».
– Какая разница. Идём.
Проходя мимо перехода на «Викторию», остановились. Неприятное препятствие: поперек платформы разлилось нечто напоминающее слизь или желе. Соня уже практически сделала шаг, как Тим одёрнул её.
– Не стоит, – сказал он и показал за край платформы.
На первый взгляд казалось, что жижа стекает вниз, но она не двигалась. Стояла колом, будто замерзшая струя воды. Обмотав руку рубашкой, Тим разбил стекло, закрывающее карту метро. Выбрал осколок побольше. Все-таки укололся. Пустяк, одна маленькая капелька крови. Ткнул нехитрым оружием в застывшую жижу, и та затряслась не хуже ванильного пудинга. Вся, целиком, от рельсов и докуда было видно. Стекло выпало из рук прямиком в вязкую субстанцию.
– Знаешь, обойдем по другой стороне. Не нравится мне эта штуковина.
Сестра согласно закивала. Ботинок, застывший посреди желеобразной лужи, усиливал жуткий эффект.
Задержись они чуть дольше, увидели бы, как вокруг осколка из жижи вытянулись дрожащие щупальца. Существо (если к этому подобию желе вообще применимо слово «существо») словно обнюхивало Тимохину каплю крови. Не прошло и секунды, как щупальца сомкнулись вокруг осколка. И того меньше времени ушло на то, чтобы кровь полностью растворилась. По всей поверхности слизи пробежала волна, следом ещё одна. Тварь оживала и медленно сползала на рельсы.
– Ну, конечно же! – воскликнула Соня, зайдя в переход на линию Кенсингтон. – У нас точно так же!
Стены перехода были усыпаны маленькими квадратиками мозаики. Здесь, на выходе с линии Бридж, преимущественно серыми, с редкими синими вкраплениями. Но по мере приближения к Кенсингтон картина менялась на противоположную. Лишь количество белых квадратов фона оставалось прежним. Соня радовалась как ребенок. Загадка же! Тим вернул её на землю.
– Всё клёво, ты была права, но нам сейчас не до того.
Улыбка растаяла, вернулось сосредоточенное выражение лица.
– Идем.
Ушли они недалеко. Лестница на платформу оказалась отрезанной глухой металлической перегородкой.
– А я всегда мечтал увидеть, как закрываются эти защитные штуки у нас в метро. Мечты сбываются.
– Попробуем через голубую ветку? Правда, там эта плоская медуза, – предложила Соня, но судя по голосу, возвращаться ей не хотелось.
– Других-то вариантов у нас нет.
Жижа исчезла. Абсолютно. Ни пятнышка, ни капельки.
– Это странно, – растерянно сказала Соня.
– Не то слово. Давай убираться отсюда, от греха подальше.
Убраться подальше не вышло. Сестра-близнец защитной заслонки не позволяла перейти на Викторию.
– Вот чёрт! – Тимоха злился.
Ситуацию спасла Соня.
– Мелкий! Я поняла! Это переход. То есть проход. То есть дверь.
Она уже бежала, скорее туда, к разноцветной мозаике.
– Эй, притормози, – крикнул Тим и налетел на сестру, вставшую, как вкопанная.
По рельсам лениво перекатывалась дрожащая волна. От тоннеля до тоннеля и обратно.
– Вот и нашлась пропажа, – прошептал Тим, инстинктивно прикрывая сестру спиной. – И, кажется, привела с собой подружек. Она же не была такой огромной.
Сзади послышалось сдавленное мычание.
– Какая там ближайшая лаборатория?
– Сейчас, – Соня сверилась с картой Грея. – В одной станции отсюда лаборатория генетических мутаций. Но, Тимох, она на голубой ветке, а там эта стена…
Волна замерла. Тим зажал сестре рот рукой. Зашептал, почти вплотную прижав губы к её уху:
– Похоже, оно нас слышит.
Соня сейчас напоминала персонажа аниме: глаза размером с пол-лица.
Тим медленно убрал руку и приложил палец к губам: мол, молчи. Порывшись в карманах, нашел ключи. Не велика потеря. Размахнулся и забросил их на
