У Сони задрожали губы.
– А что будет, если оно доползет, а мы не откроем дверь?
– Откроем! Не думай об этом, сосредоточься на двери. Может, мы все усложняем? Давай попробуем набирать слова по-английски, а не на латыни.
Чавкающий звук приближался.
Английские эквиваленты тоже не сработали. Новых идей не предвиделось. Слизь преодолела лестницу. Соня, не отрываясь, смотрела, как желе из бесформенной массы собирается в жирнющую гусеницу.
– Развисай, – приказал Тим, взял её за плечи и легонько встряхнул.
– Открывайся! Двери открываются! Попробуй, как же это, – Соня лихорадочно вспоминала, – apre… apri… aperire! Попробуй «Aperi»!
Дрожащее тело слизняка заполняло коридор.
Пароль сработал. Раздался щелчок, и секция стены отъехала вглубь и вправо. Соня с братом скользнули внутрь.
– Закрывай скорее! – крикнула девушка.
Тим надавил на дверь изо всех сил, она медленно двинулась обратно. Захлопнулась, оставив по ту сторону плотоядный чавк.
Тук-тук-тук-тук-тук.
Единственное, что осталось, этот стук в ушах. И не понятно, слышала ли Соня своё сердце или Тимохино.
Тук-тук-тук. Тук.
Успокаивается. Однозначно, своё.
Тук. Тук. Тук.
Успокоилось. Соня открыла глаза. Она не заметила, что всё это время стояла, зажмурившись. Хотя какая разница. Что так, что эдак – ничего не видно. Рядом заёрзал брат. Наверняка ищет телефон. Соня полезла было за своим, но больно ударилась обо что-то локтем. Осторожно ощупала стену. Да ладно?! Так и есть. Выключатель.
– Да ладно! – не поверил Тим.
– Читаешь мои мысли. Это что, горизонтальный лифт?
Кабина, напротив которой стояли брат с сестрой, и впрямь напоминала лифт. Вот только шахты не было, а узкий тоннель – пожалуйста, тут как тут. Точнее, несколько тоннелей. Как паучьи лапы, они расползались в разные стороны от кабины.
Внутри лифт (пусть уж будет лифтом) выглядел уменьшенной копией того, что на «Олдвич»: те же зеркальные стены, те же лавки по периметру. Подвел только потолок, вернее, его отсутствие. Несколько пересекающихся металлических балок не в счёт. А вот и ещё одно отличие: небольшая панель с семью кнопками. ЛАБ 2, ЛАБ 3, ЛАБ 13, ПРИЧ, ШК, МА и пустая.
– Я так подозреваю, что ЛАБ – это лаборатория, согласна?
Соня сверилась с порядком измятой картой.
– Ага. Вот, смотри, три совсем рядом. Хотя Грей нарисовал их всего четыре, а тут ЛАБ 13.
– Он же сказал, что это только те, о которых он знает. Не удивлюсь, что где-то есть и ЛАБ 27.
– Тоже правильно, осталось с буквами разобраться. – Стоило Соне наморщить лоб, всякие сомнения в их родстве с Тимом отпадали. В наследство от мамы обоим досталась идентичная складка между бровями в форме буквы V.
– Я за то, что ШК – это штаб-квартира. Далековато, конечно, но что стоит Оку прорыть пару-тройку лишних километров тоннелей.
Соня брата практически не слушала: карту изучала.
– Вот! Мабл Арк. Как раз на полпути к «Паддингтону». МА – наша кнопка.
Тим не разделял уверенности сестры.
– А смысл? Здесь всего один перегон. Зачем заморачиваться ещё одним тоннелем, когда можно и на обычном метро доехать.
Если уж Соня решила, что она права, спорить с ней было бесполезно.
– Во-первых, мотивы Ока таинственней самого Ока, а во?вторых, мы же не знаем, что раньше появилось: эти пути или общее метро. В любом случае все ЛАБы нам не подходят. С ШК я согласна, но как бы нам ни хотелось добраться туда поскорее, этот вариант – и не вариант вовсе. Остаются мой МА, загадочная пустая и непостижимый ПРИЧ. Так что при всём богатстве выбора…
– …Мы голосуем за МА, я понял, – закончил Тим.
Кабина плавно тронулась. Заметно потемнело.
– В тоннель въехали, – прокомментировал Тим.
На этих словах станы под лавочками засветились.
– Техника за гранью фантастики, – присвистнул парень. – Ты о чём задумалась?
– Об этой, как бы её назвать, штуковине на станции. Как она все-таки попала на ту платформу.
– Дай-ка карту.
