– Оттягивает, как же не оттягивать! – бодро отозвался Нил. – Ты, давай, сплюнь, а я тебе ещё отщипну!
– Швырок, тащи сюда лохань помойную и кувшин, что на полке там стоит! – распорядился Гвоздь. – Видать, пошло дело.
– Сейчас, дядька Гвоздь! – метнулся кабанчиком Швырок.
Сучок сплюнул в лохань, прополоскал рот и спросил:
– Шкрябка, а что это за дрянь, что ты меня пользуешь?
– Кондраш, да какая ж это дрянь? – возмутился Нил. – Это ж наичистейший медвежий помёт с хреном перетёртый! Средство вернейшее! На вкус оно, конечно, дерьмо, так чего ты хочешь – оно дерьмо и есть, хоть и медвежье. Зато лечебно!
Плотницкий старшина побагровел:
– Ты что ж, меня тут говном кормишь?!
– Так тебе же его не жрать, а к зубу приложить! – раздалось сразу несколько голосов. – Сам говорил – гной оттягивает!
– Су-у-у-ки-и-и!!! – Помойная лохань полетела в толпу. – Дерьмом меня кормить?!!
Мастера бросились на пол. Бадья разбилась об стену и всех в горнице обдало помоями.
– Ты чего?! – начал было Мудила, но вдруг осёкся и резво бросился к выходу.
За ним рванулись и остальные. Каким-то чудом в дверь сумели проскочить все разом. Было от чего: Сучок, похожий на замотанного в бабий платок вурдалака, уже вздевал над головой лавку.
– Куд-а-а-а?! – старшина бросился за обидчиками. – Убью всех на …!
Осуществить кровожадные намерения Сучку помешала лавка, застрявшая в дверном проёме. Жутко матерясь, он перелез через неё, схватил незнамо как оказавшийся в сенях топор и с рёвом выскочил во двор. В темноте размытыми пятнами белели рубахи улепётывающих артельных.
– Куда-а-а-а?! – взревел старшина и бросился в погоню.
Некоторое время они носились вокруг лесопилки и артельной избы. Инстинкт самосохранения придал мастерам невиданную прыть. Неизвестно, сколько бы ещё продолжались большие гонки, но тут Сучок споткнулся и с громким плеском рухнул в лужу. Бодрящая послепокровская[39] водичка покрыла невеликое тело старшины чуть не с головой и разом смыла всю злость. Зубострадалец вылез наружу, отсморкался, отплевался, выругался, подобрал топор, доковылял до завалинки и со стоном опустился на неё.
Артельные, заметив, что старшина оставил человеконенавистнические намерения, остановились, а потом начали с опаской приближаться.
– Всё, народ, не боись, опамятовал я, – Сучок устало махнул рукой, подзывая артельных к себе.
Мастера и Швырок ещё немного приблизились.
– Точно опамятовал? – Нил с шумом глотнул воздух и прижал руку к боку.
– Точно! – кивнул старшина. – Вы уж меня простите, люди добрые, не я это – зуб, сука! Вы ж меня не со зла дерьмом-то потчевали – думали, лечебно будет! Нешто я без понятия?
– Топор брось, а?! – просипел Мудила.
Сучок выронил топор.
– Мужи, вот вам крест, – старшина размашисто перекрестился, – бес попутал! Вы ко мне со всей душой, а я… Простите, а?!
– Когда зубы того, и не такое выкинешь! – сочувственно прокаркал Гаркун. – Пошли в тепло, что ли?
Пока переодевались, пока прибирались в забрызганной помоями избе, было не до разговоров, а вот когда закончили, всех заколотило. Как ни крути, а вечер вышел весёлый – чуть до смертоубийсва не дошло. Сучок молча полез в ларь и вытащил заветный бочонок, поднял к уху, встряхнул и удовлетворённо хмыкнул, услышав бульканье.
– Посуду подставляйте! Причаститься надо! – Старшина поставил яблоневку на стол.
Мастера развили деятельное шевеление. Услышав, что драки больше нет, подгоняемые любопытством, из соседней горницы потянулись ученики и подмастерья.
– А ну кыш! Не про вашу честь сегодня! – шуганул их Сучок. – А ты, Пимка, оставайся – заслужил!
Швырок покровительственно посмотрел на остальных подмастерьев, понуро потянувшихся к выходу. Те, в свою очередь, одарили его взглядами, далёкими от братских.
– Вы тут мне волками не зыркайте! – Нил заметил их переглядку. – А то мигом дрын возьму и всех помирю!
– А я добавлю! – поддержал Сучок.
Подмастерьев сдуло, а Швырок несмело пристроил кружку на стол.
– Ну что, садимся, что ли? – Из-за распухшей щеки получилось у старшины неразборчиво, однако все его прекрасно поняли.
Кружки и плошки собрались в круг, и Сучок принялся наливать. В горнице запахло солнцем и летом.
