выпуклости, взвесили их в руке. Открытие гигантского бронтозавра порождало необыкновенное множество размышлений.
– В природе есть столько вещей, которые нам не под силу себе представить, – сказал Коп. – Во времена этого бронтозавра ледники отступили, и вся наша планета была тропической. Фиговые деревья росли в Гренландии, пальмы – на Аляске. Обширные равнины Америки представляли собой широкие озера, и там, где мы сейчас сидим, находилось дно озера. Животные, которых мы находим, сохранились потому, что умерли и погрузились на дно озера, где их занесло илистым осадком, а осадок, в свою очередь, спрессовался в скалу. Но кто бы мог себе представить таких тварей до того, как обнаружились доказательства их существования?
Все молчали, глядя в потрескивающий огонь.
– Мне тридцать шесть лет, но в то время, когда я родился, – продолжал Коп, – динозавры были неизвестны. Все поколения рода человеческого рождались и умирали, люди жили, населяли эту землю, и никто не подозревал, что задолго, задолго до них на нашей планете господствовала раса гигантских рептилий, царивших миллионы и миллионы лет.
Джордж Мортон кашлянул:
– Если так и есть, что же насчет человека?
Наступило неловкое молчание. Большинство дискуссий об эволюции переходили на вопрос о человеке. Сам Дарвин не рассматривал человека уже больше десяти лет после издания своей книги.
– Вы знаете о находках немцев в долине Неандерталь? – спросил Коп. – Нет? Так вот, в пятьдесят шестом году они обнаружили в Германии полный череп… С массивными костями, со звероподобными надбровными дугами. По поводу слоя, в котором он найден, ведутся диспуты, но он кажется очень старым. Я сам видел эту находку в Европе в шестьдесят третьем.
– Я слышал, что череп из Неандерталя – череп обезьяны или дегенерата, – сказал Штернберг.
– Маловероятно, – отозвался Коп. – Профессор Венн в Дюссельдорфе придумал новый метод измерения размера мозга по черепу. Это очень просто: он наполняет черепную коробку зернами горчицы, а потом высыпает зерна в мерный сосуд. Его исследования показывают, что в черепе из Неандерталя помещался мозг большего размера, чем тот, которым мы обладаем сегодня.
– Вы говорите, что череп из Неандерталя – человеческий? – спросил Мортон.
– Я не знаю, – ответил Коп. – Но не понимаю, как можно верить, что динозавры эволюционировали, рептилии эволюционировали и млекопитающие, такие, как лошадь, эволюционировали, но человек возник полностью развитым, без предков.
– Разве вы не квакер, профессор Коп?
Идеи Копа были все еще неприемлемы для большинства верующих, в том числе для Религиозного общества друзей (так официально назывались квакеры).
– Я уже не могу им быть, – сказал Коп. – Религия объясняет то, чего не может объяснить человек. Но когда я вижу что-то собственными глазами, а моя религия торопится заверить меня, что я ошибаюсь, что я вообще этого не вижу… Нет, после этого я не могу больше быть квакером.
Отъезд из пустошей
26 августа, довольно прохладным утром, они двинулись в однодневное путешествие к Коровьему острову, который находился на одном из нескольких природных бродов на двухсотмильном участке реки Миссури, там, где ее излучины с каждой стороны образовывали барьер. Остров служил причалом для пароходов, и именно там Коп планировал встретить пароход, приходящий из Сент-Луиса. Всем не терпелось уехать, и они открыто беспокоились насчет индейцев, но группа собрала слишком много окаменелостей, чтобы разом перевезти их все в фургоне. Не оставалось ничего другого, кроме как сделать две поездки.
Коп отметил самый драгоценный ящик, с зубами бронтозавра, едва различимым X на боку.
– Я собираюсь оставить его здесь, – сказал он, – чтобы привезти за второй заход.
Джонсон ответил, что не понимает: почему не взять ящик сразу?
– Полагаю, шансы на то, что на нас нападут в нашу первую поездку, выше, чем шансы, что вторую половину груза обнаружат здесь, – ответил Коп. – К тому же мы, наверное, сможем найти на Коровьем острове помощников, которые будут защищать нас во время второй поездки.
Их первое путешествие было небогато событиями; они добрались до Коровьего острова ранним вечером и поужинали с разместившимся там отрядом солдат. Марш и его люди отправились вниз по Миссури на предыдущем пароходе, предупредив сперва солдат насчет «головорезов и бродяг Копа», которые могут появиться здесь позже.
Капитан Лоусон засмеялся.
– Думаю, мистер Марш не питает к вашей группе любви, – сказал он.
Коп подтвердил, что так и есть.
Прибытия парохода ждали через два дня, но расписание было ненадежным, особенно в такое позднее время года. Последнюю поездку в лагерь на равнине требовалось совершить завтра. Коп останется на Коровьем острове, заново укладывая окаменелости, готовя их к путешествию на пароходе, а Маленький Ветер и Каравай под присмотром Штернберга утром поведут фургон обратно.
