Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

де Гранден вытянулся и приложил руку к виску, отдавая военную честь перед Памятником Победы в нашем городском парке.

Эта акция был настолько типична для маленького француза, что я, тайком взглянув на него, не смог удержаться от улыбки. По десять тысяч раз в день друзья, соседи и даже родственники тех, чьи имена были выбиты золотом на этом кенотафе, проходили мимо, но из всех Жюль де Гранден был единственным, кто всегда оказывал героям воинские почести.

Его острые голубые глазки уловили тень моей улыбки, когда мы отворачивались от мемориала, и вспышка негодования озарила их.

– Ха, вы смеетесь надо мной, друг мой Троубридж? – резко сказал он. – Cordieu, скажу я вам: было бы неплохо для вашей страны, если бы больше людей отдавало честь храбрым парням, пролившим свою кровь на полях Франции ради свободы! Вы столь заняты на своей мирной земле, что у вас нет времени помнить про раны, кровь и изувеченные тела – цену этого мира; нет времени, чтобы помнить как продажные боши…

– Misere de Dieu[233], что это там? – своей женской белой ручкой он так сильно сжал мое плечо, что я вздрогнул. Другой рукой он указывал на кустарник перед нами.

– А, что, черт возьми… – начал было я, но проглотил остаток вопроса, так как мой взгляд проследовал за его рукой.

Молодая женщина в вечернем платье, с размазанной по щекам тушью и с невыразимым ужасом в глазах, спотыкаясь, бежала к нам.

– Lieber Gott! – тихо, но пронзительно кричала она, задыхаясь в пароксизме рыданий и оглядываясь назад. – Ach, lieber Himmel![234]

– Favoris d’un rat[235], – буркнул де Гранден с любопытством. – Женщина бошей? Entschuldige mich, Fraulein, – начал он, скривившись, словно немецкие слова отдавались хинином на языке, – bitte…[236]

Реакция на его приветствие была странно резкой. Прижав ладони к глазам, словно закрывая их от страшного видения, девушка отчаянно вскрикнула, резко развернулась и бросилась в сторону, как заяц от гончей. Пробежав с полдюжины шагов, она рухнула наземь с жалобным стоном, распластавшись прямо в грязи с распущенными черными волосами и в расстегнутом костюме, дернулась и замерла.

– Pardonnez-moi, mademoiselle, – де Гранден отбросил в сторону родной язык девушки, – кажется, у вас проблемы? Что-то случилось… – Он нащупал слабый пульс и приложил ладонь к ее левой груди. – Morbleu, Троубридж, друг мой! – воскликнул он. – Она в обмороке! Помогите мне отвезти ее домой. Я полагаю…

– Проздьите меня, зьир, – низкий голос прервал его слова, и крупный молодой человек в вечернем костюме появился из кустов с неожиданностью черта из табакерки. – Проздьите меня, зьир, но я знать молодой особа, и я отправлять ее домой, если вы будете добры вызвать такси. Я…

– Ха, вы так думаете? – маленький француз отпустил запястье девушки и поднял на незнакомца свои жесткие немигающие глазки. – Пусть так, но сначала нужно бы ответить, почему мадемуазель выбежала из парка в этот вечерний час и упала в обморок на наших руках? N’est-ce-pas?

Незнакомец внезапно сделался высокомерен.

– Я не обязан вам отчитаться, – начал он, – я говорить вам, я знать молодой особа и буду…

– Nom d’un chat, это уже слишком! – вскричал де Гранден. – Я не уверен, что вы, мсье, ей поможете, а требовать, чтобы мы передали ее вам – parbleu, это оскорбление нашего разума, это…

– Берегитесь, де Гранден! – заорал я, прыгая вперед к нацеленному в лицо моего друга странному блестящему инструменту. Мое движение на долю секунды запоздало, зато мой крик оказался ко времени. Только я крикнул, как маленький француз извернулся колесом, его ноги взметнулись вверх – и противник грохнулся без чувств на траву. Правая пятка де Грандена сокрушила его ударом в солнечное сплетение.

– Троубридж, mon vieux, – заметил он с легкостью, осматривая поверженного врага, – вы созерцали преимущество la savate.[237] Руками я ничего бы не смог сделать с этим злодеем. От бокса ногой, – тут он сделал паузу, и глаза его сверкнули от удовольствия, – он свалился. Ну, давайте перевезем мадемуазель в ваш кабинет. Не сомневаюсь, она расскажет нам что-то очень интересное.

Вместе мы перенесли все еще находящуюся без сознания девушку через улицу и поймали проезжавшее мимо такси. Когда автомобиль отправился к моему дому, я спросил де Грандена:

– Почему вы вырубили этого парня? Вполне возможно, он был другом молодой особы, и…

– Да защитит нас Господь от таких друзей! – прервал меня маленький француз. – Слушайте внимательно, пожалуйста. Когда мы отвернулись от памятника, я сразу приметил эту женщину. Она бежала зигзагами, как заяц, спасающийся от преследователя. И я стал анализировать ее поведение. Полагаю, все американцы немного безумны, – тут он хихикнул, – но в их безумных поступках есть цель. Модная молодая особа бежит зигзагами через парк незадолго до полуночи – это за гранью понимания, но я не успел об этом хорошенько подумать. Прежде, чем она делает несколько шагов, из-за кустов появляется человек, снимает перед ней шляпу и что-то говорит. Это, кажется, пугает ее. Она поворачивается и бежит в другую сторону парка. Тут другой человек встает со скамьи, снимает перед ней шляпу и что-то говорит. Она поворачивается и бежит в нашу сторону еще быстрее. За минуту до того, как я