Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

под заказом на надгробную плиту. Клянусь Сетом[114] и Ариманом[115], пусть меня повесят, если служащие Элгрейса получат хоть ржавый цент от меня! Пусть они узнают, кто это заказал и поручил ему!

– Простите, сударь, я слышу, что вы говорите о злобных божествах Египта и Персии. Это то, что вы…

– О, извините меня, – вмешался я, опасаясь обвинений в неучтивости. – Профессор Баттербо, это – доктор Жюль де Гранден из Парижского университета. Доктор де Гранден, это – профессор Фрэнк Баттербо, который возглавлял…

– Parbleu, да! – прервал меня де Гранден, поспешно пересек комнату и схватил обеими руками руку Баттербо. – Нет необходимости в дальнейшем представлении, друг мой Троубридж. Кто не слышал об этом несравненном savant, втором археологе после великого Буссара? Это очень большая честь для меня, мсье.

Профессор Баттербо немного смущенно улыбнулся восторженным приветствиям француза, нервно схватил письмо от изготовителей памятников и очки, затем потянулся к шляпе и перчаткам.

– Должен быть мотив! – рявкнул он странно и бессвязно. – Надо вернуться домой, пока Элис не устроила мне разгон. «Придерживайся времени обеда», знаете ли. Рад вас встретить, – он как-то неуверенно протянул руку де Грандену, – очень рад. Надеюсь, Троубридж, вы сможете прийти ко мне завтра. Я получил необычную мумию, которую собираюсь разворачивать сегодня вечером. Хорошо, если будут медики, когда я распакую тело.

– О! – согласился де Гранден, размахивая сигаретой. – Значит, эта мумия особая?

– Готов поспорить, – заговорил Баттербо по-свойски. – Не верьте, что в стране есть другая. Я видел только одну, похожую на Ра-Нефета, в Британском музее, знаете ли. Она не имеет погребальной статуэтки, только лен и битум, сформованный в соответствии с контурами тела. Словно сам дьявол сейчас вышел из Египта. Арабы объявляли забастовку полдюжины раз, пока мы копали, египетское правительство пыталось захватить тело, и, ко всему прочему, банда фанатичных молодых коптов[116] присылала мне черные письма, угрожая всевозможными расправами, если я не верну мумию в ее гробницу. Ха, религия стоит своего веса золота в экипаже, запряженном дьяволом!

– Но, мсье профессор, – воскликнул де Гранден, и его миниатюрные пшеничные усы ощетинились от волнения, – письмо, заявка на надгробие, может иметь к этому какое-то отношение.

– Не может, – усмехнулся Баттербо. – Египет – через полмира отсюда, и шансов встретиться с этими парнями в нашем городе не больше, чем быть укушенным крокодилом. Но, – его губы упрямо сжались, и слабый румянец усилил загорелый оттенок его лица, – даже если бы все египетские тайные общества от Гизе до Бени-Хассана расположились лагерем на моей лужайке, я стал бы разворачивать эту мумию сегодня вечером. Да, шовинисты, надобно закончить работу независимо от вашего улюлюканья!

Он сердито посмотрел на нас, как будто ожидал, что мы будем протестовать, нахлобучил свою позерскую шляпу на уши, жестко ударил по бедру шоферскими перчатками и вышел из кабинета с очень прямой спиной, как будто шомпол был всунут за воротник его норфолкской куртки.

– Случилось страшное!

– Э-э, что такое? – глупо пробормотал я в трубку моего прикроватного телефона, все еще слишком погруженный в сон, чтобы понять, что за послание идет по проводам.

– Это Элис Баттербо, доктор Троубридж, – повторил трепещущий голос. – Элис Баттербо, племянница профессора Баттербо. Случилось ужасное! Дядя Фрэнк мертв!

– Мертв? – повторил я, опуская ноги на пол. – Как же так? Этим вечером он приходил ко мне домой и…

– Да, я знаю, – прервала она. – Он сказал, что приходил показать вам таинственное письмо, которое он получил от компании Элгрейса. Тогда он был достаточно здоров. Доктор, но… но… думаю, он был убит! Не могли бы вы приехать?

– Конечно.

Пообещав это, я повесил трубку и втиснулся в одежду.

– Де Гранден, – позвал я, открывая дверь по дороге в ванную, чтобы смыть тягучий сон с глаз холодной струей, – де Гранден, профессор Баттербо убит, как думает его племянница.

– Mille tonneres! – француз выскочил из своей кровати, как черт из табакерки выщелкивает из-под крышки. – Половинка одной маленькой минуты, друг мой Троубридж!

Шелковая пижама была сорвана с его тонкого белого тела, и он яростно боролся с белым костюмом.

– Подождите, пока я приложу воду к моему лицу, щетку к моим волосам, воск к моим усам, nom d’un cochon! Где этот воск?

Одетый в носки, брюки и сапоги, он, как и сказал, уже стоял перед умывальником с туалетной губкой, сочащейся холодной водой, в одной руке, и с полотенцем – в другой.

– Летите, друг мой, спешите к телефону и поведайте доброму сержанту Костелло, что произошло, – велел он. – Мне бы хотелось, чтобы он встретил нас в доме профессора. Pardieu, если какой-то негодяй забрал жизнь такого великого ученого, я, Жюль де Гранден, выслежу его и предам его правосудию – пусть он укрылся хоть под престолом сатаны!

Десять минут спустя мы яростно мчались к заходящей луне по гладкой щебеночной дороге, которая вела к Бичз.