Задействовать логическое мышление я умела и потому с уверенностью дала положительный ответ: ирония присутствовала, и еще какая.
— В предыдущей группе мы обсуждали планеты, заселенные в ходе Первой межзвездной экспансии, — сообщила я, садясь на высокий табурет. Кто- то заранее принес его и поставил с этой стороны стекла, видимо, специально для меня. — Но я подумал, что для вас это будет слишком очевидно. Поэтому хочу предложить другую тему. Как насчет животного мира планет четвертой категории?
— Неплохой вариант, — хмыкнул капитан. — На «четверках» нам по долгу службы доводится бывать нечасто. Обычно мы имеем дело с людьми и другими разумными расами.
Я мысленно отметила используемое им настоящее время — «доводится», «имеем». Непреднамеренная оговорка или принципиально выбранная формулировка? Сочтя, что зацикливать на этом внимание не стоит ни в том, ни в другом случае, приступила к уроку.
— Вот и отлично. Предлагаю начать с яйцекладущих.
Конечно, большую часть того, что я рассказывала, он уже знал. Но, возможно, хотя бы процентов десять информации оказались ему неизвестны. Да и в целом, как мне кажется, дискуссия, в которую быстро перерос урок — лекцией его назвать уж точно было нельзя, — доставила определенное удовольствие нам обоим.
Но под конец Макнэлл стал регулярно спрашивать у меня о времени, а если не спрашивал, все равно постоянно косился на мультифункциональные часы на моем запястье. Не вполне понимая, что бы это могло значить, я постаралась побыстрее завершить занятие, ощутимо скомкав конец. Может быть, заключенный устал, или ему надоело, или и вовсе не нравилось с самого начала, а недавний энтузиазм лишь привиделся мне, поскольку я стремилась выдать желаемое за действительное.
Почти добралась до ступенек, когда увидела спускавшегося навстречу мужчину в форме тюремщика, несшего поднос с местной посудой и что-то вроде накрытого крышкой бидона. Совершенно не знакомый мне человек, очень коротко постриженный, высокий и широкоплечий. Я посторонилась, освобождая ему проход в довольно-таки узком коридоре. Раджер успел уйти немного вперед. Запах, коснувшийся ноздрей, был намного менее приятным, чем я ощущала прежде на тюремной кухне. Интересно, ужин здесь настолько хуже обеда, или тех, кто сидит на нижнем этаже, в принципе кормят иначе? И главное, неужели именно эту трапезу капитан поджидал с таким нетерпением?
Поддавшись любопытству, я развернулась и тихонько направилась следом за тюремщиком, спина которого успела скрыться из виду в сложной системе здешних поворотов. Нагнала как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот переливает из бидона в тарелку похлебку малоприятного цвета. К потолку устремились струйки пара.
Прикоснувшись к нужному сенсору, охранник открыл в стеклянной стене прямоугольное окошко.
— Ужин! — громогласно объявил он.
Макнэлл приблизился, дабы принять тарелку. Я уже собиралась направиться обратно к лестнице, не вполне понимая, что здесь сейчас делаю, как вдруг тюремщик, рявкнув: «Жри, вражина!», резко опрокинул горячее варево на заключенного. Я отчетливо видела, как жидкость попала на лицо.
Самое странное было то, что капитан не закричал. Лишь громко зашипел и отшатнулся от стекла, прижимая руки к обожженной коже.
На какой-то миг я застыла, забыв, как дышать. Даже не заметила, в какой момент стриженый снова надавил на кнопку, и окно закрылось, словно затянувшись стеклянной пленкой.
Кто-то компактный и малодушный, сидящий внутри каждого человека, посоветовал тихо, на цыпочках, уйти, пока мое присутствие не заметили. Остановила мысль, что это будет не по-мужски, да и вообще противоречит чувству справедливости.
— Вы что, с ума сошли?! — Раз уж выбор сделан, мяться и жаться к стене смысла не имело. Я резко выступила вперед, будто все это время просто дожидалась удобного момента. — Кто вам дал такие права? Да я сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы!
— А на что? — Охранник и бровью не повел. Похоже, тот факт, что его поймали с поличным, этого человека нисколько не взволновал. — Ну уронил миску, с кем не бывает?
Ошарашенная такой наглостью, я уперла руку в бок.
— В таком случае как насчет оказания первой помощи пострадавшему? И почему не обратились в медицинский центр? Где средства от ожогов?
Тюремщик пренебрежительно передернул плечами.
— Ничего серьезного, само пройдет, — отмахнулся он. — А ты кто вообще такой? Я тебя в первый раз вижу.
— Новый преподаватель курса по астрономии.
Я скосила глаза на успевшего вернуться за мной Раджера. Слишком увлеклась, даже не обратила внимания на его появление.
— Ах, учитель, — без малейшего уважения к профессии протянул второй тюремщик. — Ну так и иди учительствуй, а меня поучать не надо.
Поддержки со стороны Раджера я не получила; напротив, он взял меня за локоть и практически потащил за собой.
— Что это такое?! — возмущенно прокряхтела я, сумев освободить руку, лишь когда мы поднялись по первым ступенькам. За это время я успела запыхаться, а в районе локтя наверняка образовались синяки. — Что за беспредел здесь творится? Да я прямо сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы или его заму. Кто-нибудь из них еще на работе?
— Нет, в такой час никого из них на службе не бывает, — бесстрастно ответил Раджер. Тюремщик удостоверился, что бежать обратно к камере я не
