выходить. Жаль… очень жаль, что так все разрешилось. Эту мощь бы да против османов… Он, пожалуй, и Стамбул взял бы, если бы пожелал.
Наступила тишина, в которой только лишь Констанция Австрийская легонько всхлипывала.
– Что произошло на конгрессе? – после довольно долгой паузы спросил Матвей. – До меня доходили только слухи. Ты ведь был на конгрессе? Не так ли?
– Я убедил императора позволить нам остаться и присутствовать на конгрессе с условием, что я передам вам все в точности и во всех подробностях.
– Этот скотина лишил нас всего! – вновь воскликнула Констанция. – Всего! И сын должен был выполнять поручение этого мясника, чтобы мы не пешком шли до Вены! Он нанял его как обычного посыльного!
– Мама!
– Что мама?!
– Нам предоставили кареты, слуг, охрану и две тысячи злотых[43] на дорогу. Этого более чем достаточно для того, чтобы добраться до Вены. За мою услугу он дал еще столько же.
– Это подачка!
– Это две тысячи злотых, мама. Две тысячи! Тем более что просьба Дмитрия не стоила никаких усилий с моей стороны. Мне в любом случае надлежало бы рассказать Его Императорскому Величеству обо всем, что там произошло. А значит, неплохо было бы туда попасть. Так что, считай, это еще один красивый жест с его стороны. Скупой. Не скрою. Но он нам эти две тысячи просто подарил.
– В тебе нет никакой гордости!
– Довольно! – воскликнул Матвей. – Не морочьте мне голову этой дурью! Владислав. Я слушаю тебя.
И Владислав поведал о поистине масштабных политических событиях…
Ситуация складывалась крайне удачно для чрезвычайного расширения Дмитрием своих владений. Однако никаких возможностей для того, чтобы присоединить обширные земли на принципах унитарного государства, реализованных в пределах империи Русь, у него не было. Поэтому он решил действовать в стиле Фридриха II Гогенштауфена[44] – наверное, самого выдающегося монарха Европы за все Средние века и Ренессанс.
Смысл новой стратегии императора сводился к максимальному привлечению под свою руку территориальных владений. Можно унитарно присоединить? Не вопрос. Нельзя? Идем через личную унию. Не получается? Так есть прекрасный феодальный способ – вассальная клятва. И ее не выходит навязать? Тогда военными и экономическими договорами связываем воедино. Он брал все, что мог ухватить без малейшего зазрения совести с кристальным, прямо- таки невозмутимым видом, будто он сам там эти земли вчера и оставил полежать немного.
Мог ли он в будущем удержать поистине большие владения? Вряд ли. Но, с другой стороны, «если вы не живете, то вам и не умирать». У всего есть начало и есть конец. Он хотел хотя бы попытаться…
Варшавский конгресс утрясал преобразования всего Балтийского региона[45] и примирял стороны конфликта.
Прежде всего подтверждалось признание «призвания на царствование» императора Руси в королевство Швеция и все производные трения, уже оговоренные между Дмитрием и Кристианом.
Далее был вопрос о роспуске Речи Посполитой с образованием четырех корон: королевства Польши, королевства Лодомерия, Великого княжества Литва и Великого герцогства Пруссия[46]. Само собой, все короны, застенчиво шаркая ножкой, принял на свою лысину Дмитрий. В наследное владение.
Но самым интересным было совсем иное.
В Нижней Германии Дмитрий учинил натуральный тарарам! Утвердил одно великое герцогство и два обычных. Отторгнул обширные земли у вассалов императора Священной Римской империи. После чего объединил три Померании в одну. Ну и, наконец, подчинил Великому герцогству Ютландия с собой во главе еще четырех вассалов – герцогов. После этого вручил королю Дании новообразованное герцогство Помория в наследное владение, во исполнение союзных обязательств. Поделился то есть. Причем, что важно, не выходя из состава этой империи, то есть действуя в рамках устоявшегося права и обычая.
Зачем ему вся эта возня?
О! Это был отдельный и весьма любопытный вопрос.
Право голоса в этом дивном политическом объединении – Священной Римской империи – зависело от размера владений. И чем больше они становились, тем больше ты обретал прав и возможностей. Конечно, Дмитрий теперь становился вассалом Матвея I Габсбурга в пределах Священной Римской империи. Это плохо. С другой стороны, получив в свое наследное владение Великое герцогство Ютландия, Дмитрий по законам и обычаям Священной Римской империи должен быть произведен в фюрсты, то есть имперские князья, имеющие право голоса в имперском рейхстаге. Причем количество этих голосов зависело от размеров владения. В ситуации с Ютландией речь могла идти о пяти-шести голосах. Вновь созданное Лужицкое герцогство, ставшее его наследным владением, также позволяло претендовать на статус фюрста и три-четыре голоса в имперском рейхстаге. Принятие же вассальной клятвы от
