лодки и корабля – нужна… Он не мог придумать, как объяснить «помощь», но надеялся, что за него это сделало искаженное лицо.
Женщина чуть наклонила голову вбок.
– Пхубу, – ответила она, и Хортим догадался, что это ее имя.
– Пхубу, – повторил княжич, краем глаза наблюдая за Фасольдом и Архой. – Помоги нам. Мы долго были в пути, а сейчас мой друг умирает, и…
– Умирать? – переспросила Пхубу. У нее был сильный булькающий акцент.
– Да, – кивнул. – Выздоровеет, если поможешь.
– Помочь. – Пхубу покатала на языке, задумчиво добавила несколько неизвестных слов, будто разговаривая сама с собой, а потом сделала шаг вперед. – Где?
– Она
Хортима потрясывало от волнения – неожиданная удача маячила перед глазами. Сейчас он был способен думать только об Инжуке и оттого, казалось, упускал нечто важное. У Фасольда лицо стало багровое и злое – почему? Хортим не разбирался: его занимали другие мысли, роящиеся, будто пчелы, – спасти Инжуку, спасти. И раз айха знала хотя бы слово на их языке, значит, должен был быть и кто-то, кто мог ее научить. «Потом, все потом», – решил Хортим, чувствуя, как пульсируют виски. Кровь шумела в ушах, клокотала в горле. Пхубу не сделает их положение хуже – это главное.
Небо над головами было туманно-голубое, бездонное.
…Вигге, охотник из Длинного дома, заметил чужой корабль издалека. С высоко поднятыми носом и кормой – такие строили княжьи люди, которых Вигге не встречал уже очень давно. На свое крыльцо мужчина ступал в смешанных чувствах, уже зная, что увидит незнакомцев за порогом. Княжий корабль прикорнул к высокой скале, борозды на которой напоминали массивные спирали ступеней, и на самой выступающей из них в камень врастал дом Вигге и его женщины – длинный, в котором крепкое темное дерево перетекало в обтесанную породу и уходило в глубь скалы. Хороший дом, прочный. Но жилыми были лишь несколько «деревянных» комнат – дальше царил холод, в котором хранили запасы.
Над дверью скрещивались две прочные балки, скалилась вырезанная голова морского чудовища – Пхубу верила, что та отпугивала злых духов. Заходя, Вигге согнулся, чтобы не задеть головой подпорку. Дом дохнул на него теплом, запахами жареного мяса, собираемых в бесснежье трав и шерстяных ниток, красных, желтых и иногда синих, из которых Пхубу плела тонкие полосатые ковры и покрывала.
Женщина выбежала к нему из передней комнаты – звякнули веревки с нанизанными на них крупными бусинами, занавешивающие проход. Пхубу сняла с Вигге шубу и рассказала, кто к ним прибыл. Забулькала речь айхов, не перемалывающая слова, а обкатывающая их, словно вода. Вигге выслушал и, отодвинув Пхубу, прошел дальше.
Чуть раньше он разглядел на корабле фигуры оставшихся людей. И в комнате у очага сидели лишь трое: крепкий мужчина, не снявший с пояса топора, – Вигге насторожился – и молодой человек с бесцветными волосами-струнами, заплетенными в косу. Но сначала Вигге заметил юношу, черноглазого, с чудовищными ожогами на лице.
– Мир тебе, хозяин. – Юноша поднялся с места, и в его чертах отразились и недоумение, и облегчение. Увидел кого-то из своего народа.
Вигге посмотрел на него и одновременно стал и бледен, и сердит, и страшен, и напуган.
– Тебя… смутило наше вторжение? – Хортим погладил бровь. – Извини.
– Нет, – ответил Вигге хрипло, переводя взгляд на спутников юноши. Пхубу сказала, что четвертый, больной, лежал отдельно, – она напоила его травяными настоями и укутала в мягкие звериные шкуры.
Юноша понизил голос почти до шепота:
– Нам нужна помощь.
– Знаю, – ответил Вигге, хмурясь. Он опустился на одно из низких тканевых кресел. Слова он подбирал неторопливо, раздумывая и будто пробуя на вкус: – Тогда оставайтесь моими гостями.
Едва посмотрев на Хортима, Вигге из Длинного дома выглядел так, словно увидел ненавистного покойника или мерзкую тварь, забравшуюся за его порог, но постепенно пришел в себя. И пригласил всю дружину княжича в необжитый зал, где деревянные стены уступали каменным. За пиршественным столом, тянущимся далеко от дверей, давно никто не собирался – Хортим это понял. Но юноша так и не сумел понять, каким поступком было приглашение Вигге, безумным или мудрым. С одной стороны, только глупец решился бы звать к себе воинов-чужаков. С другой, если бы они действительно задумали разбой, то сделали бы это и без приглашения.
Вигге был мужчиной лет сорока, но его волосы до середины шеи уже полностью поседели, как у Фасольда. Глаза невнятного цвета, не то серые, не то голубые, словно выцвели. Сухопарый, с недлинной треугольной бородой и некрасивыми выдающимися ногтями – местами они трескались и ломались.
Вигге рассказывал, что на север его привезли еще ребенком и так он здесь и прижился. На утесах к западу водилось много теплокровной дичи, в море – рыбы, а на льдах – тюленей.
– Вам повезло, что воды еще не заледенели до конца, – произнес он. Ежи выспросил, что это море – море Эзку – замерзало с начала осени. До этого они, сами того не ведая, пересекли море Мазены и углубились на северо-запад, а еще более дальние воды льды сковывали вечно. Вигге рассказывал
